— А что, если я не стану молчать? — снова возвысила голос Деидамия. — Ты меня уничтожила, ты и твой сын. Я спозналась с ним, как ты мне велела, и моя честь утрачена. Я заявлю свои права на него теперь, перед всем двором.
Я спозналась с ним.
— Глупая девчонка, — сказала Фетида. Каждое слово падало, будто острие секиры, острое и безжалостное. — Нищая и заурядная, разве что лукава. Ты не заслуживаешь моего сына. Ты будешь знать свое место, или я сама укажу его тебе.
Деидамия отступила, глаза ее расширились, а губы сделались белыми. Руки ее дрожали. Одну она прижала к животу и стянула ткань платья, будто пытаясь защититься. Мы услышали, как за стенами дворца громадные волны с ревом разбиваются об острые скалы, там и сям торчащих у берега.
— Я беременна, — прошептала царевна.
Пока она говорила это, я смотрел на Ахилла. В его лице я увидел ужас. Ликомед застонал, будто от боли.
Моя грудь будто опустела и стала хрупка, как скорлупа яйца. Довольно. Не знаю, произнес я это или только подумал. Я отпустил руку Ахилла и бросился к двери. Фетиде пришлось посторониться, иначе я бы влетел в нее. Я выскочил во тьму двора.
* * *
— Подожди! — крикнул Ахилл. Чтобы догнать меня, ему потребовалось более времени, нежели обычно, равнодушно отметил я про себя. Должно быть, платье мешало ногам. Он схватил меня за руку и сжал ее.
— Отпусти, — сказал я.
— Прошу, подожди. Прошу, дай мне все объяснить. Я не хотел этого. Мать… — он едва не задыхался. Никогда я не видел его в таком отчаянии.
— Она привела ту девушку в мою комнату. Она заставила меня. Я не хотел. Мать сказала, она сказала… — он путался в словах. — Она сказала, что если я это сделаю, она скажет тебе, где я.
Чего ожидала Деидамия, думал я, когда показывала мне танцы своих дев? Она что, и вправду думала, что я его не узнаю? Я бы узнал его по одному прикосновению, по запаху, я бы и слепой узнал его, по дыханию, по звуку, с каким его ноги ступают по земле. Я узнал бы его и в смерти, и в конце времен.
— Патрокл, — он положил обе ладони на мои щеки. — Ты слышишь? Прошу тебя, скажи хоть что-нибудь.
Но я словно наяву видел ее под ним, ее вздымающиеся груди и округлые бедра. Вспомнил долгие дни тоски по нему, свои руки, обнимающие вместо него пустоту — так изголодавшаяся птица клюет сухую бесплодную землю.
— Патрокл?
— Ты сделал это зря.
Он вздрогнул от пустоты в моем голосе. Но как еще мог мой голос звучать?
— О чем ты?
— Твоя мать не сказала мне, где ты. Это сделал Пелей.
