Из леса за моей спиной раздался шорох, я вздрогнул, повернув голову на звук. Поздно. Что-то — кто-то — ударило сзади, толкнув вперед. Я рухнул лицом на дорогу, и кто-то навалился на меня. Я закрыл глаза, ожидая удара ножом.
Ничего. Ничего, кроме тишины и тяжести колен, придавивших мне спину. Мгновение спустя я понял, что колени не слишком тяжелы и прижимают меня осторожно, не вредя и не раня.
— Патрокл. — Патрокл.
Я не двигался. Тяжесть колен пропала, руки схватили меня, переворачивая. Сверху вниз на меня смотрел Ахилл.
— Я надеялся, ты придешь, — сказал он. Внутри у меня будто что-то подпрыгнуло, от радости и облегчения. Я будто пил его взглядом — его яркие волосы, мягкий изгиб губ. Радость моя была так остра, что я не смел дыхнуть. Не знал, что говорить. Наверное, надо просить прощения. Или еще что… Я открыл рот.
— Мальчик ранен?
Позади нас раздался глубокий голос, и Ахилл повернул голову. Из-под него, лежа, я видел только лошадиные ноги — бурые, и щетки над копытами посерели от пыли.
И снова тот голос, ровный и спокойный. — Очевидно, Ахилл Пелид, это причина того, что ты до сих пор не прибыл ко мне в горы?
Мое сознание стало проясняться. Ахилл направился к Хирону. И ждал здесь. Ждал меня.
— Приветствую тебя, учитель Хирон, и приношу свои извинения. Да, поэтому я задержался, — он сейчас говорил как царевич.
— Понимаю.
Мне хотелось, чтоб Ахилл встал. Я чувствовал себя глупо, лежа на земле под ним. А еще я боялся. В голосе человека не было ярости, но и доброты тоже не обнаруживалось. Он был ясен, ровен и бесстрастен.
— Вставай, — сказал он.
Ахилл медленно поднялся.
Я бы, наверное, закричал, если бы мое горло не сковало страхом. Вместо этого я издал полузадушенный всхлип и отполз назад.
Мускулистые лошадиные ноги переходили в столь же мускулистый человеческий торс. Я глядел на это непостижимое соединение природы человека и коня, где гладкая кожа переходила в блестящую бурую шерсть.
Ахилл позади меня склонил голову. — Господин кентавр, — сказал он. — Прошу простить за задержку. Я ждал своего сотоварища. — Он преклонил колена, его чистая туника коснулась дорожной пыли. — Прошу, прими мои извинения. Я уже давно желал быть твоим учеником.
Лицо человека — кентавра — было столь же серьезно, как его голос. Он был немолод, насколько я мог судить, лицо его обрамляла аккуратно подстриженная черная борода.
Несколько мгновений он смотрел на Ахилла. — Не нужно преклонять передо мной колени, Пелид. Но мне приятна твоя учтивость. И что же это за сотоварищ, который нас обоих задержал?
