Я глядел, не в силах пошевелиться. Почти забыл дышать. Лицо его оставалось спокойным и чистым, почти без следа усилий. Движения были столь точны, что я едва ли не видел его противника, десять, двадцать противников, приближавшихся с разных сторон. Он взлетел в воздух, вращая копьем, а вторая рука его тем временем обнажала меч. Теперь он вращал ими обоими, двигаясь так, словно был текуч как вода, подвижен, как рыба в волнах.
Внезапно он остановился. В полуденной тишине я слышал его дыхание, лишь чуть более глубокое, чем обычно.
— Кто тебя обучал? — спросил я. Не зная, что же еще сказать.
— Отец, немножко.
Немножко. Я почти испугался.
— И больше никто?
— Нет.
Я ступил вперед. — Сразись со мной.
Он едва не рассмеялся. — Нет. Ни за что.
— Сразись со мной! — я словно обезумел. Его обучал, немножко, его отец. А все остальное вот это — что? Божественное? В этом было гораздо больше божественного, чем я видел за всю свою жизнь. Вот это потное, хрипящее наше искусство он сделал прекрасным. Я понимал, почему его отец не позволял ему сражаться с другими. Как мог обычный человек гордиться своим искусством, когда в мире существовало вот такое?
— Не хочу.
— Я тебя вызываю.
— У тебя нет оружия.
— Достану!
Он присел и положил свое оружие в грязь. Взглянул мне в глаза. — Не буду. И больше не проси.
— Стану просить. Ты мне не запретишь, — я дерзко ступил вперед. Что-то зажглось во мне — нетерпение, уверенность. Я добьюсь. Он уступит мне.
Его лицо чуть исказилось, я почти видел ярость. Это мне понравилось. Я все-таки допеку его, если уж нельзя иначе. Он со мной сразится. Нервы мои натянулись струнами от сознания опасности.
Но вместо этого он пошел прочь, оставив оружие в пыли.
— Вернись, — сказал я. И, громче: — Вернись! Боишься?
Снова этот странный смешок, он все еще спиной ко мне. — Нет, не боюсь.
— А стоило бы, — я пытался выдать все за шутку, но в замершем между нами воздухе шуткой это не прозвучало. Его спина была все еще обращения ко мне, неподвижно, непоколебимо.
Я заставлю его взглянуть на меня, подумал я. Ноги мои, словно сами собой, сделали пять шагов, и я обрушился на него.
Он споткнулся, наклонившись вперед и я в него вцепился. Мы упали, и я услышал быстрый шумный выдох, воздух вырвался из его груди. Но прежде, чем я смог говорить, он крутнулся подо мной, захватывая мои запясться. Я боролся, не понимая хорошенько, чего добиваюсь. Но схватка была, и это было хоть что-то. Я мог сражаться. — Отпусти! — я дернул руки из его захвата.
