Лелька каждый день проверяла почту, а потом визжала от радости, если почтальон приносил заветное письмо из Одессы, и надолго запиралась в своей комнате.
Приказ... Да разве можно в любви отдавать приказы? А сам... И она опять улыбнулась, вспомнив, как молодой и лихой красный командир, щекоча усами ее ладонь, краснел, смущался, но - смешно, почти карикатурно - целовал ей руку. Было это восемнадцать лет и девять месяцев назад. В конце августа двадцать второго года. Лунная дорожка бежала к их нецерковному алтарю, а Черное море ритмично шумело своими вечными венчальными песнями. Шумела кровь в голове, молодое шелковичное вино испачкало красным траву. И скальные утесы Ай-Петри были им единственными свидетелями.
А в мае родилась Оленька. Уже в Тамбове.
Лелька. Лялька. Ляленька. Доченька.
И ни разу, ни разу за восемнадцать лет Оксана Леонидовна не пожалела, что не успела на тот последний пароход, уносивший прошлую Россию в неизвестность.
Было разное. Были закутки в казармах, где Ксюша, стыдливо спрятавшись за ситцевой занавеской в цветочек, кормила Оленьку. Была жутко дымящая печка в дикой тайге Архангельской губернии, где Оксана училась варить картошку в чугунке. Была адская жара Туркестана, где Ксения убивала прямо в доме прячущихся от убийственного солнца тарантулов. Но все это было декорациями для сцены, на которой главными были Коля и Лелька. И она ни разу не пожалела. Лучше быть замужем за любимым в забытой Богом дыре, чем ненужной никому в Париже. Вот, дослужились и до Москвы.
И всегда, всегда она хотела вернуться в ту ласковую, волшебную и единственную крымскую ночь. Маман, конечно, не одобрила бы. "С мужиком-краснюком? Только через мой труп!" - закричала бы она. Это была ее любимая присказка. Только через ее труп и получилось, когда...Когда она втолкнула дочь в забитый людьми до крыш эшелон, а сама не успела. На станцию же, чудовищно визжа и гикая, ворвалась конница батьки Махно, и эшелон тронулся, унося раненых добровольцев и беженцев в Крым... Ксения молилась, рыдала и просила у Боженьки легкой смерти для маман. Война... Проклятая гражданская война, залившая кровавой стихией Россию. И усмирить эту стихию смог только краском Коля Карпов и его товарищи.
Оксана Леонидовна провела рукой по лицу, словно сняла невидимую, налетевшую из прошлого паутину воспоминаний.
Как хорошо, что Оля этого никогда не увидит. И пусть у нее будет своя такая ночь - пусть не крымская, пахнущая магнолиями и перезрелым виноградом, а московская, звенящая поздними трамваями. Сегодня или завтра... Как решит сама Лелька, стремительно превращающаяся в Ольгу Николаевну. Интересно, как ее будет называть этот лейтенант по имени Алеша? А вообще забавно - Лелька и Лелик. Впрочем, какой из него Лелик? Лелик - это что-то рафинированно-инфантильное. Вечно трясущийся от всего, страха и погоды, песик на руках владелицы. Коля жену кошкой называл. Потому как Оксана, Ксения, Ксюшка, Кс... Кс-кс-кс, моя мурлыка!
