, по крайней мере их греческие кварталы, внешне стали походить на эллинизированные города, и некоторые крупные деревни им в этом не уступали. Улучшения, которые стали теперь обычным явлением во всем греко-римском мире, предпринимались и в египетских городах: укрупнялись гимнасии, строились бани, на улицах появилось освещение. Одновременно с этими явлениями материального прогресса шло и развитие своего рода самоуправления с участием выборных или назначаемых чиновников, которые организовывали коллегии (χοινά) и устраивали заседания, имелось даже нечто наподобие народного собрания. Новый город, основанный Адрианом-Антинополь, в социальном и экономическом отношении мало чем отличался от этих египетских городов; как известно, его население составляли египетские греки.
[50]Так Египет постепенно преодолевал свое изолированное положение и приобретал облик, присущий другим римским провинциям. Изменения, впрочем, были поверхностными и недолговечными. Укоренение городов во внутренней структуре Египта было более слабым, чем в какой-либо другой провинции. Возникновение и развитие городов основывалось на тяжелом труде египетских масс, в жизни которых ровным счетом ничего не изменилось. Египетские крестьяне и ремесленники продолжали жить той же жизнью, что была их уделом от самого начала истории Египта, и ни у кого не возникало притязаний как-то изменить ее. Для этих кругов появление на сцене городской буржуазии ничего не значило. Как и в старину, они трудились в поте, лица, надрывались, идя за примитивным плугом, гнули спины за ткацкими станками; так же, как в старину, их усилия шли не на пользу им самим, выгоду от их подневольного труда получала Римская империя, воплощением которой, как они привыкли считать, была священная личность далекого цезаря. У них не оставалось теперь даже того утешения, что они могли найти укрытие в храме, потому что цезари постепенно ограничили и это право. Попытки поднять мятеж на глазах у римских войск, за которыми стояла вся империя, были бы чистым безумием, и лишь у немногих находилась охота вести за собой своих близких, пустившись в подобную авантюру. Единственным выходом для них был побег в болота нильской Дельты, где их ожидала жизнь среди диких зверей и разбойников, но эта перспектива была малозаманчивой.[51]
И все-таки нельзя утверждать, что представители новой буржуазии теперь были очень счастливы. Конечно, в течение определенного времени дела их шли как будто бы хорошо. Однако все это время призрак литургии не исчезал из их поля зрения. Правительство было заинтересовано в их благосостоянии лишь постольку, поскольку тем самым гарантировалось бесперебойное поступление налогов и товаров промышленности, незамедлительное выполнение принудительных работ, а также обильные поставки всевозможной продукции, которые служили дополнением к регулярно уплачиваемым налогам и поставляемым натуральным продуктам. Пока новая буржуазия была в состоянии соответствовать требованиям государства и в достаточных количествах поставлять ему надежных сборщиков налогов, откупщиков и монопольных арендаторов, все было хорошо. В следующих главах будет показано, каким шатким был фундамент, на котором строило свое здание правительство, считавшее экономическую мощь буржуазии надежным фактором и основывавшее на ней свои расчеты.
