Рада извлекла из мешочка небольшой угловатый прозрачный кристалл.
— Мановый накопитель. Почти пустой. Можешь его напитать любой маной, а потом использовать для заклинаний.
Она вернула мне предметы, которые я убрал в сумку, и задумчиво произнесла:
— А ты не так плох, как кажешься, герой.
— Приму это за комплимент, — ответил я, попрощался и пошёл к трактиру.
Девушки меня ждали возле входа. Внутри царило веселье, даже отсюда было слышно, как местные горланят песни, смеются, как звенят и стучат кружки и бутылки и шумят, шумят голоса.
Сделав глубокий вдох и собравшись с духом, я толкнул дверь. Звуки, до этого приглушённые, нахлынули, захлестнули с головой. Невольно поморщившись, я переступил порог и попытался протиснуться к стойке.
Народу в трактире было очень много. И вся эта толпа, стоило нам сделать шагов пять, вдруг замолчала и обратила на нас свои взоры. Вокруг сформировалось пустое пространство. Мне стало неловко, словно меня изучают, как редкого зверя в зоопарке. Местные неотрывно глядели на нас и, судя по всему, чего-то ждали.
«Если на нас кинутся, всех я не перебью», — переслала мне свою мысль Дзинсая и положила руки на оружие.
— Расступитесь! Да дайте пройти! — услышал я знакомый голос. Усиленно работая локтями, к нам пробирался Раген. Выйдя из толпы, он улыбнулся и обратился к толпе местных: — Кто не верил, что в наших краях ещё остались нормальные герои? Вот они, перед вами! И пусть они выглядят необычно и пугающе, но они свершили великое дело, воздав по заслугам банде, докучавшей нам вот уже несколько месяцев. Дело, которое не могли свершить городские власти! Так давайте же восславим их храбрость!
В его руке откуда-то возникла большая деревянная кружка, которую он поднял над головой.
— Слава! — воскликнул он, улыбаясь. Его клич поддержал сначала один голос, потом другой, а спустя пару минут почти весь трактир поднимал за нас здравицы.
Мне снова стало неуютно. Не привык я к такому вниманию. Кивая то одному человеку, то другому, мне удалось пробраться к стойке. Трактирщик сразу же поставил три кружки с пенными шапками и тарелки, на которых лежало дымящееся жаркое, ломти хлеба и горка пшённой каши.
В трактир вновь вернулась жизнь. Отовсюду слышались смех, болтовня, крики; заиграла музыка, и кружки продолжали стучать и звенеть, наполняя животы местных жителей напитками разной степени крепости.
Есть в таком шуме было невозможно, и я попросил трактирщика поднять обед нам в комнату, куда мы незамедлительно и отправились.
