Странное состояние испытывал Иванов, наверно, такое же, как и остальные. Оттого, что он уже много часов находился в воде, все тело наполнялось ознобом. Но люто палящее солнце и невозможность хотя бы единым глотком освежить давно пересохшее горло наполняли голову сухим звоном. Хотелось и вылезти из воды, и оставаться в ней…
Он поглядел на Петю, понуро сидящего рядом. Не привык парень к морской воде. Закрыл глаза. На лице — ни кровинки. Видно, и свет ему не мил. Васюкову тоже не легче, хотя виду не подает. Маша приникла к доске, положив голову в туго натянутом берете на согнутую руку, полуприкрыты глаза, лицо не то что спокойное, а какое-то окаменевшее. Словно не чувствует, не видит она ничего — ни жары, ни того, что вода колышется вокруг ее босых ног. С той минуты, как погиб старшина, кажется, и губ не разомкнула. Да и остальные молчат. Понятно. На то, чтобы выговорить слово, силы надо. Однако молчать — еще тягостнее.
Иванов решил подбодрить товарищей.
— Считайте, друзья, нам повезло, — начал он, с трудом ворочая языком в пересохшем рту. — Фрицы списанными нас считают, а мы живы. До ночи в дрейфе пробудем, а стемнеет — парус сладим. И возьмем курс на Сочи. Курорт мировой. Ты, Петя, в Сочи бывал?
— Нет, — буркнул Петя.
— А ты, Васюков?
— Не ездили мы по Сочам.
— Эх, городок — райский! — Иванов уже вошел в роль. — Пальмы! Шашлычные! Пляж! А народу на нем, как на танцплощадке. В море войдешь, обратно — некуда. Вот так и сиди в воде, как мы сейчас.
— Врешь ведь! — улыбнулся Петя.
— Попробуй докажи, что вру! — Иванов пристально посмотрел на Петю. — Я лично наблюдал. Которые нерасторопные — факт, из моря на пляж не выберутся. Так и ждут, пока публика поразойдется.
— Лих ты травить![18] — вдруг вмешалась Маша.
«Заговорила! — обрадовался Иванов. — Первый раз за все время заговорила!»
— Откуда знаешь, что травлю?
— Да я сама сочинская.
— Вот здорово! На бережок ступим — сразу к тебе в гости!..
— Лодка! — вдруг оглушительно прокричал Петя.
— Это у вас в деревне лодки, а на море — шлюпки! — не удержался Иванов, чтобы не поправить. — Где видишь?
В той стороне, где высоко в небе стояло солнце, едва различалось на воде, в буйстве сверкающих бликов, темное пятнышко. Иванов присмотрелся: действительно, что-то плывет.
Сорвав с головы бескозырку, Иванов просигналил. С неизвестного суденышка не ответил никто. Нахлобучив бескозырку потуже, Иванов перемахнул через борт кузова.
— Куда ты, парень? — хриплым баском крикнул Васюков.
