Эйнштейн и Бессо сидят в лодочке, бросив якорь. Бессо жует бутерброд с сыром, Эйнштейн пыхтит трубкой и ладит наживку.
– У тебя получается что-нибудь поймать здесь, посреди реки? – спрашивает Бессо, впервые отправившийся на рыбалку с Эйнштейном.
– Ни разу, – отвечает Эйнштейн.
– Может, отплывем поближе к берегу, к камышам?
– Можно, – говорит Эйнштейн. – Там у меня тоже ничего не ловилось. У тебя в сумке найдется бутерброд?
Бессо передает Эйнштейну бутерброд и пиво. Он чувствует некоторую вину за то, что упросил друга взять его с собой на эту воскресную прогулку. Эйнштейн рассчитывал порыбачить в одиночестве, подумать без помех.
– Ешь, – говорит Бессо. – Всю рыбу не переловишь.
Эйнштейн опускает на колени Бессо наживку и начинает есть. Некоторое время друзья молчат. Мимо проходит маленький красный ялик, поднимая волну, их лодка ходит ходуном.
Закусив, Эйнштейн и Бессо снимают сиденья и ложатся на дно лодки, подняв глаза к небу. На сегодня Эйнштейн покончил с рыбной ловлей.
– На что, по-твоему, похожи облака, Мишель? – спрашивает Эйнштейн.
– Козел гонится за человеком, а тому не нравится.
– Ты практичный человек, Мишель. – Эйнштейн тоже смотрит на облака. Но в мыслях у него время. Он хочет рассказать Бессо свои сны, но не может решиться.
– Я думаю, у тебя получится с теорией времени, – говорит Бессо. – Когда ты ее выведешь, мы опять пойдем рыбачить, и ты объяснишь ее мне. Когда станешь знаменитым, будешь вспоминать, что первому рассказал ее мне вот в этой лодке.
Эйнштейн смеется, и сотрясенные облака ходят взад и вперед.
Вытекая из собора в центре Рима, цепочка из десяти тысяч человек, подобно стрелке гигантских часов, радиально протягивается к окраине города и уходит дальше. Но это не изгнание терпеливых паломников, а, напротив, приобщение. Они ждут своей очереди ступить в Храм Времени. Они жаждут преклониться перед Великими Часами. Дабы посетить это святилище, они приехали издалека, даже из других стран. Паломники тихо стоят, пока цепочка медленно подтягивается с безукоризненно чистых улиц. Кто-то читает молитвенник. Кто-то держит на руках ребенка. Кто-то ест фиги или пьет воду. И пока они ждут, им нет дела до времени. Они не смотрят на часы, потому что у них нет часов. Они не ждут боя башенных часов, потому что башенных часов нет. И ручные часы, и башенные упразднены, остались только Великие Часы в Храме Времени.
Внутри храма кольцом вокруг Великих Часов стоят двенадцать паломников – по одному на каждую часовую отметину в сооружении из металла и стекла. Внутри их кольца, свисая с двенадцатиметровой высоты, ходит массивный бронзовый маятник, отражая огоньки свечей. Песнопения сопровождают каждый мах маятника, каждую отмеренную прибавку времени. Песнопения сопровождают каждую минуту, что вычитается из жизни паломников. Это их жертвоприношение.
