Словом, атмосфера становилась тяжелой, и я решил «эвакуироваться». Я передал все мои дела коллегам, сказал им, что еду подлечиться, собрался в одну ночь и махнул в Закаспийский край. Когда я пересек Каспийское море и добрался до Ашхабада, у меня в кармане осталось 50 копеек, что не смущало меня, так как я рассчитывал на поддержку бывшего присяжного поверенного А., имевшего в Ашхабаде большую практику.
Оставив жену и двенадцатилетнего сына на вокзале с вещами, я пешком по раскаленным плитам города под азиатским солнцем добрался до квартиры своего знакомого. Я назвал свою фамилию, и меня впустили в полутемную прихожую, где шепотом сказали, что Федор Николаевич за границей, он эмигрировал. Что было делать? Чужой край, незнакомый город, неизвестный язык, чужие обычаи, 50 коп. в кармане и семья на вокзале. А в станице я все же имел прочную практику, мог вернуться туда и сразу найти квартиру и клиентов.
Я выпил у А. стакан холодной воды и вернулся пешком на вокзал. Мы продали наши обручальные кольца, и их едва хватило на обратный путь. Я вернулся в станицу и прожил благополучно в ней еще два года. Я видел, что население мне доверяет. Так, например, ко мне пришла Анна 3. с просьбой похлопотать о демуниципализации их дома. Она рассказала мне, что у них в саду при доме зарыт клад: золотые вещи и разные ценности, и поэтому ей особенно хотелось бы получить дом обратно. Дело это оказалось безнадежным, так как дом был записан на полковника Кубанского войска, эмигрировавшего за границу с Белой армией. Но чем больше мне доверяло население, тем больше я чувствовал недоверие со стороны власти и суда, и, в конце концов, с началом коллективизации, я снова бежал из станицы в другой район.
После введения НЭПа многие, особенно за границей, посчитали, что началось перерождение большевизма. Лично я никогда в это не верил и оказался прав. Сигнал к разрушению и грабежу деревни был дан директивным письмом Центрального комитета партии «О работе в деревне», напечатанном в газете «Правда» в 1928 году. В нем было указано, что ликвидация капиталистических форм в промышленности и торговле подходит к своему завершению и заканчивается полным торжеством социалистической системы, что ныне предстоит большая работа по ликвидации сельской буржуазии и капитализма в деревне и что от работников требуется вся сила и воля к победе над этой стихией.
При встречах с моими клиентами, зажиточными хозяевами, которым я абсолютно доверял и которые доверяли мне, я советовал им ликвидировать все свое хозяйство, продать все, что только можно, не дорожась ценой, и уехать, затеряться среди необъятных просторов России, купить хатенку, корову и промышлять, чем Бог послал. Я предупреждал их, что надвигается страшное, и разъяснял им, что такое «ликвидация буржуазии», что будет уничтожен не только капитал, но и личность. Для меня было ясно, что надвигается всероссийский погром и что тому или иному моему клиенту грозит гибель.
