Как-то мы сидели с ним в отдельном кабинете сельского духана. Откуда ни возьмись, явился судья Разумов. По окончании «трапезы» мой коллега приказал принести две бутылки водки навынос, т. е. нераскупоренные, и передал их судье: одну, видимо, от себя, другую — от меня. Тот каким-то быстрым, воровским приемом сунул их под рубашку, как мышь юркнул в дверь и скрылся. Ни за что он, конечно, не платил. Я много видел за свою судебную деятельность разных преступных типов. И мне показалось по тому, как Разумов быстро и незаметно спрятал водку, что в прошлом он был мелким воришкой и юридическое образование получил в тюрьме.
Коллега мой окончил юридический факультет в старое время. Два раза его «брало» ГПУ и два раза его «спасал» генерал Покровский. Дело в том, что в дни революции мой коллега был председателем «комитета иногородних», находившегося в резкой оппозиции к казакам. Когда станицу занял генерал Покровский с казаками, тот спрятался у местного священника. И теперь, в ГПУ, мой коллега ссылался на то, что пострадал от Покровского (и потому считал его своим спасителем и лучшим генералом Белой армии). В третий раз не выручил даже Покровский, и мой коллега погиб в застенках. Я не называю его фамилию, так как у него осталась семья.
Народный судья Рязанов брал только крупные взятки, но был опасным человеком, так как мог, взявши взятку, «засыпать», если взятка оказывалась маленькой. Это было известно в адвокатской «семье». Зато «свой парень в доску» был народный судья станицы Крымской Гофман. Этот не брезговал ничем, брал театральными билетами, коврами, водкой, угощениями и, конечно, деньгами. Гофман даже конкурировал с адвокатами и сам писал «за вознаграждение» кассационные жалобы на свои решения и приговоры. Был он героем гражданской войны и, потеряв ногу выше колена, ходил на одном костыле. А больше о нем известно ничего не было. Если решить дело в пользу лиходателя было чересчур уж нахально, он решал «по закону», но указывал, кому нужно дать в Краевом суде, чтобы отменить решение в кассационном порядке. Его примеру подражали и два следователя, причем один дошел до того, что по делу о фальшивых деньгах освободил настоящего обвиняемого, а машинку для печатания денег, найденную у него, приобщил к делу другого человека.
Читатель может спросить, откуда мне все это известно, ведь взятка дело тайное. Был такой анекдот. Идет один казак на базар и встречает кума: «Кум, я чув ты был в суде? Ну, як судья?» Тот отвечает: «О, судья добрый человик». «А що таке?» «Вере», — следует ответ. Когда судья берет непосредственно с тяжущих, он рискует разглашением тайны на базаре. Но когда ему дает адвокат, часто без ведома клиента, тайна сохраняется, и она известна нам лишь в адвокатском кругу из «душевных разговоров». Поэтому я пишу только о том и о тех, о ком имею право писать, не о подозреваемых, а о виновных во взяточничестве.
