Белым по чёрному | страница 27
Между тем раб, пивший воду, опасливо оглянулся и, подняв кувшин, стал поливать свою обожжённую солнцем спину. В этот момент из-за скалы к нему не спеша подошёл человек в белой одежде и лениво взмахнул тяжёлым бичом… На тёмной коже вздулся белый рубец. Так же не проронив ни слова, надсмотрщик сложил бич и медленно побрёл назад.
— Уж-ж-жасно! — проскрипел дядюшка Глобус.
— Ух, так бы и стёрла эти издевательства! — дрожа от гнева, прошептала Тряпка. — Может, стереть, а? Я мигом…
— Прошлого не сотрёшь! — пожал плечами Мелок. — Так было, и тут уж ничего не поделаешь.
— Уйдём отсюда! — бормотал дядюшка Глобус, обхватив свою голубую голову руками. — Уйдём.
— А Ручка? — с укоризной отозвался Мелок. — Пусть пропадает?
— Где её в этих камнях отыщешь! — безнадёжно махнула рукой Тряпка. — Да и тут ли она?
— Должна быть тут! И море, и остров, и время — всё сходится.
…Путники притихли. Раскалённая солнцем котловина звенела от ударов металла о камень.
— Из всех слов для раба самым страшным было «каменоломня», — произнёс Мелок, опёршись о корень колючего держидерева. — Вот эти самые скалы станут со временем стройными колоннами, гладкими, как зеркало, плитами. Они поплывут на кораблях в города Греции и её колонии, чтобы превратиться там в прославленные храмы, театры, дворцы… Вообще-то в Греции было много мест, где добывался мрамор. Самым лучшим считался камень с острова Парос. Этот белый, нежный, словно светящийся изнутри мрамор шёл главным образом в мастерские скульпторов и был очень дорог. Уж очень трудно было вырубить в тонком пласте глыбу нужной величины, да и мрамор этот приходилось далеко возить на кораблях.
Не менее знаменит и мрамор горы Пентеликон, что находится неподалёку от города Афины. Из этого тоже белого камня был построен знаменитый Парфенон — храм покровительницы города, богини мудрости Афины, храм Зевса Олимпийского и много других знаменитых памятников архитектуры. Однако белый пентеликонский мрамор с течением времени изменял свой цвет и делался золотисто-бурым…
— По мне, так лучше бы этого камня и не было вовсе, — пожала плечами тётушка Тряпка, — раз из-за него столько людей мучилось! Несчастный это камень.
— Вовсе нет, — возразил Мелок. — Камень тут ни при чём. Мучиться и страдать людей заставляли те, кто стремился жить в роскоши и праздности за счёт других. А мрамор в древности, как раз наоборот, считался и даже назывался счастливым камнем. Это, наверное, потому, что так много прекрасного, радующего глаз было построено из него. У древних римлян был обычай: в счастливый день класть на специальную полочку кусочек белого мрамора. В тяжёлые, печальные дни римляне клали туда чёрные камни. А в конце года они пересчитывали камешки и вспоминали о минувших горестях и радостях. Нет, — задумчиво покусывая травинку, заключил Мелок, — мрамор — это камень радости. И я горжусь тем, что он мне приходится двоюродным братом.
