— Ну, ну! И он вчера был и взял браслет назад.
— Что? — Патмосов даже отступил.
— Взял назад, — спокойно продолжал ювелир. — Только просил стереть прежнюю надпись и награвировать: «21 декабря 1912 года». Ну, я сейчас отдал браслет граверу с мальчиком, а заказчик сидел и дожидался. Очень нетерпеливый был, все торопил.
— Скажите, пожалуйста, каков он видом?
— Видом? Ну, господин хороший, на голове цилиндр, очень хорошее пальто и перчатки. Черные глаза и лицо, как у актера, бритое.
— Он, вероятно, сообщил фамилию, когда давал заказ?
— Да! — ювелир достал книжку, раскрыл ее и, водя корявым пальцем по странице, прочел: — Алексей Алексеевич Алексеев, Лиговка, двадцать восемь. Вот!
— Благодарю вас! — и Патмосов, кивнув головою, вышел из магазина.
— И что им надо в этом браслете? — крикнул Брыкалов в соседнюю комнату, где работал у станка его подмастерье.
— Я так думаю, что здесь какое‑нибудь мошенничество. Они вот ищут, а тот, который приходил к нам с браслетом, — сам мошенник.
— Ну, ну! Если так, то слава Богу, что я избавился от этого браслета.
Между тем Семечкин решительно обратился к своему спутнику:
— Значит, теперь к этому Алексееву на Лиговку махнем.
— Бросьте… там этого господина Алексеева и в помине нет. Алексей Алексеевич Алексеев, Петр Петрович Петров, Иван Иванович Иванов — это, дорогой мой, все значит: «Ищи ветра в поле».
— Так как же? — воскликнул Семечкин. — Значит, дело пропало.
— Не пропало, а сорвалось.
— Вот тебе и крышка! Эх, незадача нам с вами, Борис Романович! Я думал, что уж за хвост поймали, а тут — на тебе, какая обида! Опять искать надо.
— Не иначе! — усмехнулся Патмосов. — Ну, поедемте домой.
— Это уж вы оставьте. Выехали мы с вами по делам не евши, а теперь как есть час для завтрака.
— Завтракать так завтракать, — согласился Патмосов.
XIV
Поразительное сходство
В окружном суде было томительно-скучно. В канцелярии скрипели перьями служащие, суетливо бегали молодые люди, кандидаты на судебную должность, время от времени проводили арестанта в сопровождении конвоя, и он оглашал своды бряцанием кандал. Уныло ходили просители; в коридорах шептались, как заговорщики, ходатаи по делам, а в уголовных отделениях шли ничтожные процессы о взломах, кражах, подлогах и убийствах в пьяном безобразии, причем и присяжные, и даже сами подсудимые скучали на своих несчастных скамьях.
Горянин с портфелем под мышкой прошел в буфет и сел к столу. Вскоре к нему подошел Хрюмин, в вицмундире, в пенсне на носу, словно отполированный, и, поздоровавшись, спросил:
