Слово такое родное и такое чуждое для этого мира. Откуда он знает?
— Я мастер, — сообщила Айс. Если он и это поймет…
Он понял. Кивнул спокойно:
— Я тоже.
— Вам знакомо понятие Мастерства?
— Искусства.
— Да кто-то называет это так.
Они смотрели друг на друга. Он — из темноты своей клетки. Она — из широкого, ярко освещенного коридора.
— Это, — Айс потянулась к его лицу, наткнулась пальцами на решетку и отдернула руку, — кто это сделал?
Он чуть поморщился:
— Понятия не имею. Мы не знакомились.
— Здесь есть врач, почему вас не лечат?
— Меня? — снова улыбка… ему, наверное, больно улыбаться. — А зачем? Эрик со дня на день пришлет выкуп, и я стану заботой тевтских медиков.
— Но… — Айс осеклась.
Эрик, император тевтов, готов был выслать деньги в любую минуту, но царь медлил принять выкуп. Медлил, потому что она попросила хотя бы месяц на изучение редкого экземпляра. Царь прекрасно понимал, что чем позже Тиир фон Рауб вернется в армию, тем лучше.
Месяц. Целый месяц в темной, холодной клетке. Ей вновь захотелось коснуться его. Провести ладонями по лицу, заживляя ссадины, кончиками пальцев притронуться к разбитым губам.
— Я… пойду, — она отступила на шаг, поймала себя на том, что судорожно стискивает в кулаке золотой ковчежец.
— Заходите еще, — в черных глазах переливались огненные змейки, — гости здесь такая редкость. Остается беседовать с тараканами, а они немногим умнее охранников.
Айс фыркнула. Бросила взгляд на хмурую морду десятника. А когда обернулась к двери, за окошком было темно и пусто.
— До свидания, — бросила она наугад.
— До свидания, — гулко ответила тьма.
* * *
Айс фон Вульф. Айс де Фокс. Что ж, они подходят друг к другу, Лонгвиец и эта беловолосая тварь. Нет, они подходили бы друг к другу, не будь она такой замороженной. Рыба. Зубастая рыба с холодными пустыми глазами.
Она и в самом деле думает, что умеет улыбаться? Щерящийся клыками оскал — улыбка по-фоксовски. Но Лонгвиец-то зубы не показывает. А эта…
Интересно, забрасывая файерболы под колпак болида, она тоже улыбалась?
Зверь ходил по камере.
От стены к стене.
Кольцо с противным шуршащим скрежетом ездило по тросу.
От стены к стене.
К кольцу была приклепана цепь. Другой ее конец крепился к ошейнику.
Первыми до этого изыска додумались сипангцы. Но они, помнится, сделали ошейник посвободнее, и из него удалось выбраться, отделавшись ободранными ушами да болью в вывихнутой челюсти. Вынуть ее из суставов получилось легко, а вот вправить — не сразу. Маловато опыта. Собственно, до того случая работать с лицевыми суставами как-то и не приходилось.
