– Судя по вашему открытому рту, господин Шенкенберг, вы о чем-то хотите меня спросить. Спрашивайте, я весь к вашим услугам.
Штурман откашлялся:
– Эм-м-м… Вы говорите, что долго ждали… Долго – это сколько, ваша… м-м-м… светлость?
– Шесть лет, – с любезной готовностью ответил герцог. – Да, ровно шесть лет. А именно здесь я с полудня.
– Вы наблюдали за крушением?
– Нет, крушения я не видел, но вполне о нем осведомлен. Приношу вам свои соболезнования по поводу гибели ваших товарищей по оружию.
Тут и Кромвель пришел в себя.
– Герцог, благодарю вас за гостеприимство, что же до остального, то в официальном отношении я теперь, увы, неважное подспорье.
– Да-да-да, – покивал герцог, – конечно, вы опасаетесь высочайшего гнева за погибший крейсер. Уверяю, вам нечего бояться. Диктатор обрушит немилость на конструкторов и людей… простите, я плохо в этом разбираюсь… словом, тех, кто выпустил на учения неподготовленный корабль. Он по достоинству оценит подвиг, который вы совершили, и выскажется… минуточку, у меня записано… такого никто и никогда не делал… ага, вот.
Ричард достал аккуратно сложенный листок, развернул и прочитал вслух:
– Эл Шарквист выразился так: «Джон, что там говорить, не сахар, но летного мастерства у него, черт его дери, никто не отнимет. Надо же, какую штуку выкинул». Видите, все в порядке.
– Как я понимаю, герцог, вы ясновидящий.
– Отнюдь, у меня нет никаких паранормальных способностей. Не беспокойтесь, генерал, я все вам объясню и даже более того. Мое скромное обиталище находится на острове Челтенхэм, он перед вами. Внизу нас ждет лодка… Комфорт, разумеется, далек от совершенства, но экологические достоинства выше всех похвал. Аппарат для связи у меня есть, за вами прилетят завтра утром, стол весьма и весьма недурен, убедитесь сами… Словом, еще раз – вы желанные гости на Тратере, господа.
Герцог обернулся и призывно похлопал в ладоши.
– Том, Гарри! Возьмите у командующего пулемет. Простите, генерал, вы прямо живая статуя Войны.
И Ричард засмеялся инфразвуковым смехом, отчего, вероятно, все белки в округе попадали в обморок.
В эту минуту Кромвель понял сразу три вещи. Первое: до него дошло, что до того, как позвать слуг, герцог разговаривал, по сути, шепотом, и реальную мощь его голосовых связок даже трудно вообразить. Второе: обернувшись, Ричард едва приметным касанием заставил свой меч, словно живое существо, повернуться вместе с собой, и по одному этому движению генерал неизъяснимым военным чутьем безошибочно определил, что перед ним мастер-виртуоз холодного оружия, и меч его, пожалуй, не так и велик для него. Или у них тут все такие? Что-то не верится… А третье: Кромвеля впервые в жизни назвали командующим.
