«Ну, ну… — мысленно подбодрил его Палин. — Сергуня…»
Так Торбина называли в смене, но он не терпел уже тогда подобной фамильярности и при этом сердито пыжился.
«Не признаешься, значит». — Палин ожидал, что Торбин вот-вот взорвется. Но Торбин не закричал, нет. Он как-то весь расслабился вдруг и выразительно вздохнул. Видимо, наглость Палина ошеломила его и заставила затаить дыхание.
«И про бомбашку не спрашивает, стервец. — У Палина закипало в груди. — Ну, вали же, чего скис?»
Палин выразительно, не скрываясь и даже с некоторой насмешкой, глядел ему прямо в глаза.
Торбин заговорил тихо, принужденно спокойно, но в дыхании и голосе его затаилась ярость.
— Скажите, товарищ… — Мошкин с готовностью подсказал. — …Товарищ Палин… С каких это пор вы стали чистоплюйчиком?
«Прикидывается, что не знает… Эх, Сергуня…» — Глаза Палина смеялись.
— Вы, что — не работали на таежных «самоварах»?
— Работал.
— Не знаю… Значит, нет… Вы коммунист?
— Коммунист.
— Так какое же вы имеете право расхолаживать коллектив, проникнутый готовностью к пуску? — Голос Торбина был еще тих, но мало-помалу обретал металлический оттенок. — Какого черта?! — вдруг рявкнул он. — Кого вы пугаете?! Вы не туда попали, товарищ Палин. Грязью вы тут никого не испугаете!..
— Знаю. Но тем более…
— Ничего вы не знаете! — Глаза Торбина метали молнии. — Я запрещаю, слышите, запрещаю вам деморализовывать персонал! Вы меня поняли?!
— Вполне.
— Как коммунист вы должны знать, сколь важен стране ваш миллион. И я требую от вас… — Торбин постучал указательным пальцем по столу. — …Требую от вас дисциплины и полной отдачи сил… — Начальник главного управления быстро и пытливо посмотрел на Палина, будто пытаясь понять, сколь серьезны его намерения стоять на своем.
— И тем не менее, — сказал Палин, — мы, атомщики, несем ответственность перед людьми, перед Природой…
— Ну и никто тебе не запрещает. Неси, ради бога, но пускай станцию. Все… — Торбин пристукнул ладонью по столу. — За работу! Прошу остаться директора, главного инженера и его замов…
«Каков циник… — подумал Палин и усмехнулся. — Ладно, поживем, увидим».
