Посмотрим, как идея об обратимости [смерти] влияет на детей разного возраста. Отец умер. Через два месяца после его смерти четырехлетний сын, семилетняя дочь и их мать отправляются в поездку. Они отсутствуют месяц. По возвращении, когда они сворачивают на подъездную дорогу, четырехлетка замечает машину отца в гараже и восторженно кричит: «Папочка вернулся! Папочка вернулся!» Семилетняя девочка на миг охвачена тем же восторгом, но быстро понимает на своем, более высоком, уровне восприятия, что слова брата не соответствуют реальности, и готова заплакать, потому что знает, что папы дома нет[72].
Возрастные интервалы, которым соответствуют специфические представления о смерти, имеют значительные внутри- и межкультурные и социальные различия, но, главное, к подростковому возрасту мы понимаем, что смерть неизбежна, всеобща и необратима[73]. В то же время большинство людей склонны верить, что какая-то часть жизни может продолжиться в следующей, и эта вера поддерживается большей частью религий и выбором родителями слов при разговоре с детьми о том, что случилось с утраченными близкими: они «отдыхают», «покоятся», «пребывают за гробом», «ушли в лучшее место», «покинули этот мир», находятся «на небе с Богом», «у ног Иисуса», «за пазухой у Авраама», «в Земле обетованной» и тому подобное.
Так возникает очередной парадокс: как только дети начинают постигать реальность смерти, им говорят, что смерть — это лишь стадия перехода в какое-то другое место. Это, в известном смысле, недобросовестная реклама, воздействия которой на наших детей в других сферах жизни мы бы не потерпели. Красноречивый факт: в ходе эксперимента Слотер и Гриффитс сообщали дошкольникам факты о биологии тела, надевая на детей передники с изображением внутренних органов и объясняя их функции. Они обнаружили, что это помогало детям быстрее приобрести глубокое понимание пяти характерных признаков смерти (неизбежность, универсальность, необратимость, отсутствие функций, причинность). В последующем эксперименте Слотер и Гриффитс установили, что чем лучше дети от четырех до восьми лет понимают эти пять характеристик смерти, тем меньше вероятность того, что они испытают страх умереть[74]. Когнитивный психолог Эндрю Штулман перечисляет разрушительные последствия введения юных умов в заблуждение по вопросу о смерти: «Дети узнают о смерти задолго до того, как понимают, что это такое, первоначально считая смерть иной формой жизни. Как страшно им, должно быть, думать, что мы хороним людей, которым по-прежнему нужны пища и вода, или кремируем людей, все еще способных думать и испытывать боль. И как грустно должно быть детям от мысли, что любимый ими человек теперь живет не дома, а где-то далеко»
