Местами на площади вихрились камни, земля и лед — небольшими кучками на площадь подтягивались прибывшие в город охотники за головами. Казалось, все сражались со всеми — и то тут, то там в столпотворении рвались прилетающие с неба огненные глыбы, раскидывая противников. Хотя после особо крупного огненного взрыва в стороне я почувствовал дыхание стихии огня — невероятно сильное и словно многократно повторяющееся. Были и здесь повелители бушующей пламенем стихии — заглянули на огонек.
Но, не обращая внимания на удивительно массовую бойню, в поле которой превратился погибающий город, пробежал сквозь мешанину обрушающихся стен и, нырнув под свистнувший хлыст молний, оказался рядом с Тарасовым. Мой объятый пламенем кулак смял его шлем вместе с челюстью, отбросив ошарашенного противника прочь. Ненавистное божество — пока летело во второй раз — видимо успело прийти в себя. В полете он извернулся и приземлился на ноги — полуприсев, схватившись рукой за землю и проехался спиной вперед, оставляя глубокую борозду. Выпущенный золотой хлыст молний случайно отлетел в группу бегущих к нам живчиками зомби, сразу полыхнувших яркими головешками.
Тарасов уже вскочил — перехватив меч — и с пронзительным воплем побежал на меня. Причем звук его крика шел утробно, из груди, на одной ноте — шея и плечи самозваного божества были забрызганы кровью из смятой погнутым шлемом челюсти.
Закричав — тоже несвязно, — чувствуя, как меня объяло пламя магической силы, я помчался навстречу. Уходя в полупируэте от удара меча, выбил оружие из рук Тарасова и ввалил ему кулаком еще раз — целясь в крошево золота, крови и костей челюсти.
В момент удара у меня в груди словно что-то взорвалось; на миг почувствовав невесомость, я открыл рот в беззвучном крике и потерял сознание от боли. И, чувствуя сотрясший тело удар невероятной силы, взвился в воздух — пробив спиной сразу несколько стен, выкатился в просторное пространство внутреннего двора особняка, сминая садовые деревья. И только здесь немного осознал окружающую реальность, ощущая выжженную пустоту в груди.
Амулет, подаренный Анубисом, энергией больше не отзывался. Батарейка кончилась.
Отрыв глаза, приходя в себя после удара бога — пропущенного, ошеломляющего, — я всмотрелся в серое небо, расчерченное дымными следами. И чуть посторонился, когда покосившаяся статуя — качавшаяся на постаменте массивная фигура Юпитера, — все же решилась упасть. Вскинутая в римском салюте рука глубоко вошла в землю, а безжизненный мраморный глаз ткнувшейся в траву статуи посмотрел прямо на меня.
