Вопросов не последовало.
— Хорошо. Это мой помощник.
Из моего бывшего отряда вышел человек. Кто, я не знал, так положено.
— Меня зовут Анна, но я привыкла, когда ко мне обращаются Клинок. Если есть вопросы, задавайте.
Вопросов снова не нашлось. Точнее он был: кто остальные. Я отвечу.
— Остальных я представлять не стану. Теперь, когда я набрал новый отряд, они могут собрать свои, или вступить в уже существующие. На этом все. Пока вы свободны.
А мне предстояло самое трудное — проститься с семьей.
Наемник. Для некоторых это слово звучит как-то возвышенно. Такие слышат в нем романтику, азарт и приключения. Они считают нас серыми кардиналами правителей. На деле же…
А на деле, я шесть лет как наемник. Из них год руковожу собственным отрядом. И честно сказать, романтики в своей работе не видел ни разу. В фильмах смерть выглядит иначе. На экранах уже не показывают, как захлебывается кровью тот, кому только что прострелили легкое. Как пытается собрать свои кишки тот, кому вспороли живот. Вот такой смерть вижу я. И нет в слове «наемник» той возвышенности, с которой его произносят непосвященные. А ведь находятся те, кто идут в убийцы именно из-за нее, романтики. Только такие чудаки ломаются на первом этапе подготовки.
Помню, как я только готовился стать наемником. Мало приятного. Нет, первые три месяца еще ничего. Побегали, попрыгали, постреляли. И то не все выдержали. Дальше — хуже. Мы опять бегали, прыгали, стреляли. Но теперь перед нами стояла иная задача, и нагрузка возросла во сто крат. А еще нам рассказывали и показывали, как правильно и быстро убивать — для начала на манекенах.
Но самым тяжелым для нас всех стало то, что в любую минуту могла сработать тревога. И тогда, несмотря на погоду, время суток и прочие мелочи, нас вытаскивали на полигон и гоняли по нему, сколько душе будет угодно. Хоть сутки напролет.
К концу третьего месяца я на полном автомате проходил полосу препятствий. На уровне рефлексов превращал спец-манекены в кровавое месиво. Разучился крепко и спокойно спать. Постоянное напряжение и непрерывное ожидание сигнала тревоги, на удивление, не сделали из меня дерганого неврастеника, а закалили, превратив во что-то новое.
Когда мы возвращались в «Штаб» после первого задания, один из наших, глядя на мое абсолютное спокойствие, обозвал меня бездушной сволочью. Считал, оскорбил. Ха, мне было наплевать, что обо мне говорят. Главное, спать не мешают и ладно. Так и жил дальше: бегал, прыгал, убивал. А что там кто обо мне думает — пускай, я разрешаю. А потом мне доверили командовать отрядом. И сижу я вторые сутки со своими людьми в окопе. Что мы тут делаем? Как выразилась Клинок:
