Рыдания снова наполнили всю меня, бурными потоками вырываясь наружу, и я уткнулась лицом в подушку, чтобы только мама не узнала, что я снова плачу.
— По-ли-на! — услышала я вдруг за окном по слогам произнесенное мое имя, поначалу решив, что у меня начались галлюцинации.
Ведомая чувством любопытства, я моментально спрыгнула с дивана и подбежала к окну: возле подъезда, размахивая массивным букетом роз, стоял Стас, продолжая выкрикивать мое имя, потому что не заметил меня и смотрел в сторону нашей кухни. Я в мгновение ока отбежала от окна и, на ходу утирая остатки слез, помчалась к маме на кухню.
— Ты видела этого дебила? — спросила я у нее голосом, в котором отчетливо были слышны нотки назревающего нервного срыва.
— Видела, — без эмоций ответила мама, продолжая давить картошку толкушкой, которая превращала ее в пюре.
— И что с ним делать? — растерянно ждала я ее совета, вздрагивая от каждого непрекращающегося повторения своего имени.
— А ничего не надо делать, сейчас дядя Женя с четвертого этажа курить пойдет на балкон, выльет ему на голову ведро с помоями, сразу остынет! — мама со злостью раздавила последнюю картофелину и бросила грязную толкушку в раковину.
— Мама, ну я серьезно! — закричала я, как обезумевшая. — Я не хочу его слышать, не хочу его видеть! Пусть уходит отсюда! Может, милицию вызвать? — пришла мне в голову отчаянная идея.
— Ну какая милиция, Полина? Если бы он ночью кричал, то другое дело.
— Ну что тогда делать? — металась я по кухне, не зная, что предпринять. — Как его прогнать?
— Прогоним мы его сегодня, он завтра придет. Выскажи лучше ему в лицо все, что думаешь, чтобы все точки расставить, — предложила мама, а меня затрясло от мысли о том, что мне придется говорить со Стасом, с человеком, публично смешавшим меня с грязью.
— Да ты что? Я не смогу! — дикими от страха глазами посмотрела я на нее.
— Ты хочешь, чтобы я ему все высказала? Этот разговор все равно должен состояться рано или поздно.
— Но о чем разговаривать? Он что думает, что после всего я его прощу что ли? — тяжело задышала я от возмущения.
— Полина, я не знаю, что он думает, — устало вздохнула мама. — Лучше тебе это спросить у него.
Взявшая надо мной верх ярость после одной лишь мысли о том, что Стас может тешить себя надеждой на возобновление отношений, заставила меня почти бегом помчаться на балкон, где через открытые окна, огражденные узорчатыми решетками, было удобнее разговаривать.
— Чего тебе тут надо? — закричала я на него, что он даже слегка вздрогнул, продолжая смотреть в окно кухни и не ожидая звука, пришедшего с другой стороны.
