с убегающем начальством, другие наоборот всех успокаивали, говорили, что в Москве все тихо и спокойно, одним словом порядок и дисциплина. Шли также разговоры, что всех из Москвы вывезут, так как правительство уже покинуло столицу, и все вокруг заминировано от немцев, и как только они войдут все взорвут и будет огромная воронка вместо города. Трамвай все не шёл и не шёл, и ждать пришлось очень долго. Я думал уже идти пешком, но бросив прощальный взгляд сильно обрадовался -. долгожданный трамвай вывернул из-за поворота.
Едва туда втиснулся, спрашиваю по какому маршруту идет. Никто толком не знает. Все друг у друга переспрашивают, пока не выяснили, что конечная у трех вокзалов. Хорошо думаю, мне туда и нужно, оттуда до Басманной рукой подать.
И вот я усталый и голодный поднимаюсь на третий этаж, нажимаю на кнопку звонка, а звонка не слышно. Соображаю, начинаю стучать в дверь. Не хватало еще, если там никого нет дома. Не представляю себе уже, как я смогу сегодня вернуться домой. Уже колочу со всей дури в дверь, наконец слышу, кто там. Я кричу, что это я. Бабушка поспешно открывает дверь и впускает меня в квартиру. Из дальней их комнаты слышу дедушкин голос.
— Кто там пришел? Соня.
— Это Вадим.
Бабушка тащит меня в их комнату. Начинаются расспросы, что, да как. Я начинаю обстоятельный рассказ, как я добирался до них, что видел по дороге. Проезжая на трамвае почти через пол Москвы, я поразился стоявшей в городе тишиной, на улицах не было привычных людских масс, редкие прохожее кто налегке, кто с огромными узлами и чемоданами. Я не увидел разбитых витрин магазинов, я видел патрули конные и пешие, около правительственных зданий часовые и машины, в которые грузят что-то ящиками, в их дворах горящие костры, в скверах неподалеку тоже сжигали лишние, уже ненужные документы. Я запомнил небо, с которого сыпался черный пепел, напоминавший черный черный снег. И лишь у вокзалов море народу. Шла эвакуация. Все в ожидании их отправки. Я там не увидел особой суматохи или паники, вроде все казалось нормально, возможно все это было лишь вчера. Я всё рассказал им.
Только сейчас ко мне пришло ощущение пугающей неизвестности перед дорогой в неведомо куда, которая предстоит этим людям, и почти такой же неизвестностью от брошенного оставленного города. Сам я сейчас был с родными, наверно поэтому это возникшее чувство быстро прошло.
У дедушки не было радио, он почему-то его не любил и не признавал. Всё новости, что делалось в городе, узнавал у соседки, которая по просьбе мамы помогала бабушке по хозяйству и для них получала продукты. Они меня все спрашивали и спрашивали, и время летело незаметно, тут бабушка вспомнила, что я наверно голодный. Дедушка не выдержал.
