Заклание-Шарко | страница 25



АНТОН. Вась, ты к чему это рассказал?

ВАСЯ. А к тому, Антоний, что слишком дорого себя продавать иногда себе дороже выходит.

АНТОН. Всё. Давайте собирайтесь. Поехали.


Все неохотно начали подниматься с тайными стонами, охами и с желанием хотя бы на миг продлить это волшебное состояние бездействия блаженного, которое гарантировало сиюминутное существование и полную неизменность будущего иллюзорного. Очень хотелось вечного продления этого мига, но колесо с усилием провернулось, и все пошло по проторенной дорожке бытия видимого, неизменного. И, хотя даже окружающий, абсолютно неподвижный воздух кричал об опасности лютой невидимой, никто не внял очевидным предостережениям и знакам в сотый раз, наверное, за сегодняшний день повторяющимся. Все почти одновременно поднялись со своих стульев и гуськом вслед за Антоном прошли к двери, спустились с лестницы и мимо охранника, преобразившегося мгновенно, вышли во входную волшебную дверь. Охранник смотрел на них закатившимися глазами, так, что в зеркале отражалось его исказившееся лицо, смотревшее на свое отражение в зеркале одними белками. Охранник спал.


АНТОН. Давайте, залезайте. Поехали. А то опоздаем, а опаздывать нехорошо.

ЛЕША. Да уже все внутри сидим.

АНТОН. Ну, тогда поехали с Богом, а я вам сейчас очень интересную музыку поставлю, сегодня дома скачал.

ФЕДЯ. Что, новый диск Радиохеда?

АНТОН. Нет, сегодня всем повезло. Сегодня Шостакович.

ЛЕША. Такого ди-джея я что-то не слышал.

АНТОН. И, тем не менее, плэй.


Музыка родилась из тишины. Сначала негромко, на грани беззвучия, потом все громче простой, но тревожной мелодией начала приводить с собой нечто механистически-безжалостное, грозное, непобедимое и оттого страшное до безумия, отчего все клеточки любого живого организма трепетали на максимальной амплитуде. Хотелось немедленно убежать, раствориться в пространстве, лишь бы не видеть, не слышать, не чувствовать этого кромешного ужаса. Появлялось желание неустанно просить Бога спасти, забрать отсюда в такое место, где мрачная тень грядущего не настигнет нигде и никогда. Но Бог не спешил выполнять эти коварные мольбы. А музыка все продолжалась. И, хотя она почти не изменилась, а стала всего лишь громче, настроение стало меняться на противоположное. Страх пропал, улетел, и в сознание постепенно начала приходить мысль безумная непропорциональная: уничтожить эту силу могучую. Изничтожить до последней вражеской клеточки, отомстить за все дела злобные, за погибель людей невинных. И только после этого пришла уверенность в правоте своей, в силах своих и неотвратимость победы над силами Зла несуществующего. А включившаяся в первой трети драм-машина и синтезаторы адские давали уверенность в том, что место подвигу есть и в наши дни. А изменяющийся за окнами пейзаж подтверждал, что время подвига вот-вот наступит.