Ольга Сергеевна ждала мужа и дочь, уже начала переживать, потому что их долго не было. Она была одна, и Лена, и Саша на тот момент жили в Москве, и почему-то ей было очень страшно. Тут раздался телефонный звонок, это звонили из милиции, сказали, что муж арестован за убийство, а дочь задержана до выяснения обстоятельств. Ольга Сергеевна не могла в это поверить, это же бред какой-то! Какое еще убийство? Что вообще за ахинею они несут? Сейчас она придет в участок, увидит там других людей, и все поймут, что это глупое недоразумение. Так как автобусы не ходили, то хозяйка шла пешком, идти было недалеко, но она шла медленно, где-то под ложечкой сосало, и в самой глубине души она допускала, что весь этот бред может оказаться правдой.
Ольга Сергеевна не удержалась на ногах и упала на пол перед клеткой, в которой сидели самые близкие ее люди. Надя выглядела какой-то другой, чужой, и в один миг повзрослевшей лет на двадцать. Лохматая и грязная, юбка в крови, колготы разорваны. Она сидела как приведение, и казалось, даже не видела маму. Иван Ефимович лежал на полке и захлебывался кашлем, он был очень бледный и весь в поту. Весь грязный, лицо разбито, куртка разорвана.
— Ваня, Надя, что случилось, они рассказывают какие-то небылицы.
Ольга Сергеевна сидела на полу и пыталась привлечь к себе внимание, но Надя смотрела сквозь нее, а муж не слышал ее голоса за кашлем. Потом Иван Ефимович повернулся и увидел ее. Он хотел встать с полки, но упал, ноги не держали его, и тогда он подполз к решетке камеры. Ольга Сергеевна протянула руку сквозь прутья решетки, муж взял ее в свою ладонь и прислонил к своей щеке. Он быстро, в общих чертах, словно писал рапорт, рассказал ей что случилось. «Мы возвращались домой. Встретили наркоманов. Один из них ударил меня, и я потерял сознание. Он примотал меня скотчем к дереву. Второй изнасиловал Надю. Потом она нашла железный прут и ткнула его в глаз противнику, после чего тот сразу умер. К тому моменту мне удалось освободиться. Прибыла милиция. Я взял вину на себя». Иван Ефимович закашлялся, а потом сильнее прижал ладонь Ольги Сергеевны к своей щеке и заплакал.
Через два дня Надю отпустили домой. Она все время тянулась к матери, просто прижималась к ней и плакала, но ничего не говорила. Ольга Сергеевна пыталась вывести ее на разговор, но тогда Надя еще сильнее замыкалась. Так прошло две недели. А потом Надя начала разговаривать, она говорила о чем угодно, но только не о произошедшем. Ольга Сергеевна ее не трогала, и была рада уже тому, что она хотя бы вышла из ступора.
