— Это как? Пристрелит?
— Ну, зачем же так сразу, засмеялась Таня, — хотя Влад может. Вы просто договоритесь. Ну, кажется, всё обсудили, пока, меня муж с детьми ждёт.
Вот так, Дэвид. Молчишь? А что ещё можно сказать? Что все эти годы, приезжая в Москву, он тайно надеялся встретить Таню, чтобы просто увидеть и поговорить? Что те сентябрьские дни в Торкей и Лондоне были самыми лучшими в его жизни? Что он безмерно благодарен Тане за дочь и очень надеется всё-таки хоть изредка её видеть, и что в его упорядоченной жизни уже давно не звучит нежное адажио из моцартовской фантазии ре минор?
Но Дэвид промолчал, он просто смотрел на стоящую перед ним успешную, уверенную в себе женщину, и пытался разглядеть в ней ту удивительную романтичную Белоснежку образца 2005 года. Таня тоже оценивала изменения, произошедшие с её английским пиратом. Загорелый, ухоженный, пшеничные волосы коротко подстрижены, что совершенно уничтожило прежнее так нравившееся ей сходство с пиратом. Строгий деловой костюм довершил превращение бывшего пирата в типичного английского бизнесмена, каких много можно встретить в деловом центре Лондона. Только глаза всё такие же: необыкновенно чистого серого цвета, как то английское море возле Торкей.
— Подстригся, и больше не похож на пирата, — сказала Таня.
А Белоснежка превратилась в злую волшебницу, которая спрятала от меня родную дочь, подумал, но не произнёс вслух Дэвид. Ну, всё, лимит времени, отпущенный её мужем, исчерпан.
— Пока, Таня,
— До свиданья, Дэвид. Кстати, спасибо тебе.
— Спасибо? За что?
— За Моцарта, за ту волшебную фантазию ре минор.
— Знаешь, с тех пор я не могу больше её слушать.
— Потому что она о том, что может быть, но никогда не будет, и что могло бы случиться, но никогда не произойдёт?
— Да.
— Зря, что не слушал. Там есть ещё о том, что всё происходит так, как и должно произойти, и это надо просто принять.
— Принять со светлой печалью?
Боже, он всё помнит, всё чувствует именно так, как чувствую я, I feel you, and I know that you feel me. Мы как будто по-прежнему на одной волне, но не судьба, не судьба, подумала Таня. I feel both sadness and sorrow, как Дэвид сказал тогда, провожая её в аэропорту Хитроу. Как раз то, что она почему-то испытывала сейчас.
— Именно так, Дэвид, со светлой печалью. Пока.
