Нет. Нельзя допустить, чтобы внешний мир победил! Пора дать сдачи! Всегда, в любых условиях нужно бить в ответ!
Александр подпрыгнул вновь. Правая голень описала широкую дугу, с громким шлепком впечатавшись в верхнюю часть боксерского мешка. Вот так он поступит с каждым недругом! Иккэн-хисацу, «одним ударом — наповал». Важнейший и самый любимый принцип каратэ.
Наскоро приняв душ и позавтракав витаминным коктейлем, Александр надел джинсы, футболку, легкий пиджак и спустился в гараж.
Обгорелый скелет любимого BMW наводил на мрачные мысли.
Кравчук прыгнул в желтый с черной полосой «Шевроле Камаро», и меньше чем через час мощное авто ревело мотором на территории «КравЛаб».
Он не стал предупреждать Гинзбурга о прибытии. Александр вообще слыл большим любителем внезапных проверок работы подчиненных. К тому же он пребывал в полной уверенности, что посреди недели люди будут на местах.
Каково же было удивление Кравчука, когда, спустившись в лабораторию, он не встретил ни единой души! В центральном зале, оборудованном многомиллионной техникой, часть которой вышла из строя несколько дней назад, не наблюдалось никаких признаков деятельности.
— Эй! — позвал он.
Разумеется, ответа не последовало. Кравчук в три прыжка взбежал на этаж выше и распахнул дверь в кабинет Гинзбурга.
Физик находился на месте. Откинувшись на спинку кресла, он сидел в полумраке помещения, задумчиво вращая свой любимый перстень на левом мизинце.
— Лев Давидович, в чем дело?! Где ваши люди?
— Дома, наверное, — безразлично пожал плечами ученый. — Я распустил команду.
— Вы — что?
— Они больше здесь не работают.
Александр щелкнул выключателем. Загудели флуоресцентные лампы. Гинзбург поморщился от вспыхнувшего света.
Медленно, не сводя с физика гипнотического взгляда, Кравчук приблизился к его столу. Это получилось хищно, будто кобра подползла к намеченной жертве.
— По какому праву вы приняли такое решение?
— По принципу морали, — ответил Гинзбург и развернул свой монитор дисплеем к Александру.
На экране шел репортаж об уничтожении особняка Сухоставского. Звук был отключен, но он не требовался, чтобы догадаться, о чем мог вещать закадровый голос. Гинзбург поднялся с кресла, облокотился на стол.
— Я не позволю, чтобы мои подопечные трудились на безумного убийцу, — твердо заявил он.
Градус напряжения мгновенно взлетел до небес.
— Это очень смелое заявление, Лев Давидович, — с расстановкой прошипел Кравчук.
Пожилой ученый достойно выдержал тяжелый взгляд работодателя.
