Вечером мы с Глебом сделали прививки друг другу. Я отказывалась, но Глеб сказал, что так положено, и вообще после вакцинации мне нужно будет провести полное обследование и завести на меня карту.
— Но ведь это необязательные прививки, зачем нам их делать?
— Во-первых, ты врач, и всем работникам в медицинских учреждениях делаются прививки. Во-вторых, ты в тюрьме, да еще и под землей, не забывай об этом. Каждый год одна из прививок меняется, сейчас от желтухи, а вот от туберкулеза делают каждые семь лет уже лет тридцать всем заключенным всех тюрем России. К тому же у нас не районная поликлиника, и вакцина не для всех, а хорошая.
— Глеб, пожалуйста, перестань рассказывать мне о том, в каком дерьмовом мире мы живем. Я ничего больше не хочу об этом знать. Я не хочу знать того, что в районных поликлиниках людей обкалывают не пойми чем, и в случае чего прививка им не поможет, но вот фармацевтические компании обогатятся на выпуске вакцины из физраствора.
— Так ты ведь сама все знаешь, и только что об этом сказала.
— Я просто не хочу об этом слышать. Пока ты не подтвердил информацию, это всего лишь мои догадки.
Глеб посмотрел на меня с сочувствием, и хотел что-то ответить, но промолчал.
Следующим утром началась вакцинация заключенных, сначала были женщины, потом мужчины. Сегодня я увидела почти всех заключенных. Каждый, садясь на кушетку, называл фамилию и имя, а я искала карту. Большинство женщин меня уже видели, а вот мужчины все рвались попасть ко мне. Они с любопытством меня разглядывали, некоторые пытались поговорить, некоторые пошутить, а некоторые даже ухватить за филейную часть. В стационаре и в приемной было много охраны, и когда мы начали прививать мужчин, рядом со мной уселся Витя. За все время нашего с ним знакомства мы с ним так и не поговорили, и я так и не узнала, почему он меня оберегал, и в самые сложные моменты всегда оказывался рядом. Не думаю, что он имел на меня виды как на женщину, там было больше семейной опеки, как если бы он был моим старшим братом. Всякий раз, когда на мою кушетку усаживался очередной «долгорукий» заключенный, Витя брался за резиновую дубинку и грозил ею. Один раз он правда не доглядел, но я отомстила сама, ведь в моей руке был шприц.
Тут в стационар вошел очередной заключенный, и я, увидев его, инстинктивно отшатнулась в сторону Вити, и прижалась к нему правым боком.
— Не бойся, он только с виду страшный, — сказал Витя, и легонько подтолкнул меня к кушетке, на которую уже уселся мой пациент, — он у нас весельчак и балагур. Правда, Гулливер? Не будешь обижать нашего нового врача?
