— Я поговорю с Борским, может он предложит варианты.
Так как Саше нашли замену в виде меня, то его контракт согласились закрыть на месяц раньше, и он боялся дышать на меня, даже обед принес мне в медблок, чтобы я не шла на новое побоище. Губа у меня распухла, на скуле была объемная ссадина, левый глаз опух, живот и спина были в синяках и кровоподтеках и сильно болели, щиколотка стесана, меня тошнило, потому что у меня было легкое сотрясение. Я сказала, что лучше помру с голоду, но в столовую больше не пойду, и Саша принес мне обед в медблок.
До конца дня я пыталась хотя бы частично разобрать картотеку, но к пяти часам вечера у меня закружилась голова, и Глеб отправил меня в камеру.
— А можно мне сегодня переехать наверх?
— Там давно никто не жил, и углы покрылись плесенью. Сейчас в камере заново оштукатурили и покрасили стены и им нужно время просохнуть, как раз к завтрашнему дню все будет готово, потерпи немножко, — ласково сказал он.
— А ты ко всем так хорошо относишься?
— Нет. Ты похожа на мою сестру, ее звали Владлена, какое красивое имя. Нас воспитывала бабушка, а когда она умерла, мы остались с ней вдвоем и были очень близки. Ей было всего двадцать лет, когда она умерла от дизентерии. На следующий день после похорон мне предложили работу здесь, и я согласился. Мы были очень бедными, практически нищими и у нас не было денег сфотографироваться. Она осталась только в моей памяти, а ты очень похожа на нее, и как будто живая фотография. И даже почти в том же возрасте.
— Я не знаю, что тебе сказать, я не умею этого делать, но я чувствую твои эмоции и сочувствую тебе. Это не просто слова, потому что я чувствую то же самое от потери своего отца. Я думала, что боль от утраты кого-то очень родного со временем проходит, но теперь вижу что это не так. Я тебе сочувствую.
— Спасибо Рита. Ну иди, пока мы не начали слезы лить.
Незнакомый охранник отвел меня в камеру. Я напилась обезболивающих, еще раз намазала себя мазью везде, где достала и легла на кровать. Иры в камере не было. Вокруг было тихо, слышались мерные голоса, какая-то женщина пела мелодичную песню под гитару и я заснула. Проснулась я от лязга металла, это Иру впускали в камеру.
— Сколько времени? — спросила я ее.
— Девятый час. Ты так крепко спала, и я не стала будить тебя к ужину, думаю, ты все равно бы туда не пошла.
— Тут ты права. Я сказала себе, что помру с голоду, но в столовку больше ни ногой. А ты где была? Когда я вернулась тебя не было.
