, говорила я с энтузиазмом.
«Ну почему нельзя? Мы ж ведь просто взломаем и все, а Вы, товарищ московский специалист, будете знать, как это делается в случае опасности ядерной войны. Ну давайте! Индийцы вон вообще даже не поняли, что их взломали! Хватит ржать надо мной! Я ведь сейчас обижусь. Нет, не обижусь, вы все так мило смеетесь, не зло. Ну вот зачем я это сказала?! А можно мне принести водички? во рту ужасно пересохло. Илья Николаевич, мне ведь можно водички? Спасибо, а то язык сейчас к нёбу прилипнет и все, концерт будет окончен».Мы провели несколько часов в комнате с компьютерами, мы долго разговаривали с московским специалистом. Действие препарата уже давно закончилось, и я упросила еще один укол мне не делать, Светлана подтвердила, что я и так иду на контакт, и не имею намерений утаивать информацию, тем более касающуюся информационных технологий. После этого меня отпустили, а завтра предстоял долгий разговор с психологом, им была Светлана. К ней я уже привыкла, и она не казалась такой страшной, но сам факт разговора с психологом меня пугал. Мне придется говорить с ней по душам, а это я делала только с одним человеком — с Гогой.
Когда я вернулась в камеру, мне принесли обед. Едой это было назвать сложно, но учитывая то количество токсичных препаратов, которое поступило в мой организм за последние сутки, мне лучше было отказаться от плотного обеда. Была литровая бутылка йогурта, два апельсина, два пшеничных хлебца и большая двухлитровая бутылка заваренного шиповника с медом. Витя сказал, что шиповник от Глеба. Ага, с наилучшими пожеланиями… не сдохнуть бы! Ладно. Я съела один апельсин, выпила немного йогурта, и меня начало подташнивать. Да, котлетка с пюрешкой было бы лучше, но один хрен пойдет в унитаз, причем через то же отверстие, через которое и поступило. Надо поспать, так мой организм быстрее восстанавливается.
Я подошла к решетке и выглянула в сторону стола с часами, был шестой час вечера. Витя сидел за столом и читал книгу.
— Что читаешь? — спросила я его.
— Улисс, — коротко ответил он.
— Удачи, — усмехнулась я. Витя не обратил внимания на мой саркастический смешок, и с умным видом продолжил читать. — Вить, а можно задать вопрос о тюрьме?
Он поднял на меня глаза, как бы разрешая задать вопрос.
— Скажи, а здесь нет общей столовой? Вообще люди встречаются друг с другом? И еще, все сидят в гордом одиночестве? Я ведь вообще одна во всем этом крыле, остальные камеры пустые.
