— Я уже хочу жить в этом доме. А еще там на кухне на стенах висят декоративные тарелки под хохлому и гжель, а на подоконниках стоят цветы, и в гостиной одна стена завешана нашими с тобой фотографиями. И еще над камином стоит наша коллекция ангелочков, нам будут их дарить друзья на новый год, и привозить из разных поездок.
— А детская есть в нашем доме?
Я молчала, а потом встала с Димы и оказалась в сидячем положении.
— Ты хочешь детей?
— Я уже очень старый, и давно попрощался с этой мечтой. Но мы ведь сейчас говорим обо всем несбыточном.
— Я думаю, что из меня получилась бы плохая мама. Я ведь и сама пожизненный ребенок. К тому же у меня не было нормального детства и юношества, и я понятия не имею каким все это должно быть. Я не знаю, что такое быть нормальным человеком, а малыш это очень ответственное дело, уж я об этом очень хорошо знаю.
— То есть если бы мы были на свободе, ты бы отказала мне?
— Не знаю, наверно нет, я тебе вообще ни в чем не могу отказать. Но я никогда всерьез не думала о детях. Хотя иногда Ира на меня так смотрит, как будто хочет обнять меня и обнюхивать, облизывать. Материнство это нечто животное, и иногда мне хочется это испытать, — я замолчала и внимательно посмотрела на Диму, — я думаю, что можно было бы обсудить варианты. С тобой мне ничего не страшно.
Вдруг мы услышали шум самолета. Я не знала, что кто-то улетал, или должен был прилететь. У тюрьмы был свой самолет, и я точно знала, что сейчас он стоит в ангаре, так как вчера вечером ко мне пришел пилот. У него была высокая температура и сильные хрипы в легких. Я побоялась, что это может быть началом пневмонии, и оставила его в медблоке на ночь, на капельницу.
— Это кто-то прилетел, у меня наш пилот в медблоке лежит, — сказала я настороженно.
— Не переживай малыш, все будет хорошо.
В «Енисей» крайне редко заглядывали гости, при мне тут такого вообще не случалось, а я пробыла в тюрьме уже чуть больше двух лет. Но я знала, что ничего хорошего такие визиты не предвещают, Ира рассказывала мне разное, Дима уже не рассказывал мне страшных историй. Мы услышали беготню в коридорах, потом окошко в двери открылось, и я услышала голос Вити.
— Рита! Одевайся и выходи. Очень быстро, как в детстве!
Не дожидаясь пока Витя закроет окошко, я вскочила с кровати, мне было все равно, что он может увидеть меня в неглиже. Как в детстве я за две секунды надела на себя штаны и футболку и постучала в дверь, я даже не поцеловала Диму на прощание.
