Он осторожно сыпал порошок из коробки в консервную банку, когда я, лихо вбегая на крыльцо, зацепил деда за локоть.
Порошок взвился и, подхваченный ветром из раскрытой двери, влетел мне в глаза.
Я заорал, бухнулся на пол... Мне казалось, что это сделано специально. Я ругался непонятными по малолетству, злыми словами, думая, что кончилось какое-то моё главное, то ли жизнь, то ли свет, а может быть и всё вместе.
Сквозь слезы я видел сияющие точки, похожие на злые фонарики, причиняющие невыносимую боль.
Уже после, когда всё оказалось не таким и страшным, а дождевая вода вымыла ужас из глаз, я все равно сердился на деда, заводясь от его трясущихся, от волнения, костлявых рук.
Всю жизнь я помнил этот случай, он убил во мне доверие к окружающему миру, поселил тревогу за оправданность моего присутствия в нем.
Зря я дулся тогда. И сейчас нам некого винить, кроме самих себя.
Когда становится темно, я гашу костер и иду в дом.
Hад комодом приколот пучок засохшей мяты, лежат пуговицы в синей конфетной коробке, желтеют фотографии под вологодскими кружевами. Hа стенах те же снимки в серебряных рамочках.
Шатаясь от выпитого, я испуганно смотрю на лица, а потом рефлекторно тянусь к пустому термосу.
Молчаливо и укоризненно глядят родственники. Что они знают о будущем, если навсегда остались в прошлом?
Золотые фонарики слишком красивы, их чересчур много, может быть, по одному на каждого жителя Земли, а может быть и больше. Имеют ли умершие право на свой персональный ковчег? Вместилища, поджидающие, когда бегунок цивилизации упрется, наконец, в неминуемый ограничитель?
Они опустятся к нам, засветят ласково или вопьются раскаленными углями в глаза мечтателей, убивая веру в лучшую долю?
Кто вы, золотые фонарики?
Влас сидел ближе всех к двери, потому и уцелел. Когда за окном заплясали фонарики, кинулся к лестнице, секунду спустя комната провалилась вниз. В куче дымящихся обломков, измазанный кровью, он тупо дергался, пуская сопли от боли. Один лестничный пролет и уцелел, осев, впрочем, на пару метров.
Странно ощущать боль и опьянение одновременно. Hепонятно что хуже, а если широко открыть глаза: звезды на черном небе, невероятно родные деревья в парке.
Рядом с Власом вертелся фонарик, необычайно близко, черт знает, что это вообще такое. Или это в голове? Или нарисовано кем-то?
Фонарик - это спутанные нити, с крохотными узелками, как глаза у златоглазки, малюсенькие шарики. И все это дивно светится, переливаясь, мерцает, подмигивает.
