К Солнцестоянию Оливио пришел уже в приличную форму и даже тренировался вместе с младшими паладинами, правда, с меньшей нагрузкой. Незадолго до летних праздников Джудо сказал ему, что очень скоро у него появятся товарищи, и Оливио к этому отнесся настороженно – мало ли, кто там будет среди новых кадетов. Но никак этого не показал. Только решил про себя, что если что – терпеть он не будет. В гардемаринской школе не терпел, и тут не будет. К тому же уже понял, что наставник правду говорил: в паладинском Корпусе подобные отношения между кадетами очень не одобряют. Это-то хорошо, лишь бы дело разбирали по справедливости.
После Солнцестояния были небольшие каникулы – младших паладинов отправили на пять дней в отпуск, тренировки отменили, так что Оливио был предоставлен сам себе, и впервые за полгода пребывания в Корпусе рискнул выйти в город просто так, прогуляться. Поймал наемный экипаж и попросил отвезти его в пристойную тратторию с плайясольской кухней. Кучер слупил с него аж пятьдесят сантимов и доставил к «Адмиралу Бонавентуре», где Оливио расстался с десятком реалов, заказав довольно скромный обед и бокал тиньо. Еще полреала пришлось потратить на то, чтоб вернуться во дворец вовремя – ведь столицы он совсем не знал и боялся заблудиться. А когда зашел в кадетскую спальню, то обнаружил там нового жильца – высокого, в шесть футов и шесть дюймов, очень крепкого парня с копной соломенных волос, серо-голубыми глазами и чуть грубоватыми чертами лица. Парень разложил свое барахло на угловой кровати и как раз собирался заняться укладкой его в подкроватный сундук, когда вошел Оливио.
– О, привет! – обернулся к нему белобрысый и широко улыбнулся. – Будем знакомы? Я – Жоан Дельгадо, – он подошел к Оливио и протянул руку.
Оливио осторожно пожал его широкую сильную ладонь:
– Оливио Альбино… из Плайясоль.
– А я из Сальмы, – продолжая улыбаться, сказал Жоан. Впрочем, он мог и не уточнять – сочный сальмийский акцент говорил сам за себя. – Ты тут давно уже?
– С Новолетия, – Оливио прошел к своей кровати, скинул мундир и повесил его на спинку, сел на кровать и стянул сапоги. – Так получилось.
– Я тоже хотел пораньше, да решиться никак не мог, – Жоан снял цивильный камзол и, свернув, кинул в сундук. – Целый месяц у брата здесь, в столице, жил... Никак не мог свободой надышаться.
Он тоже сел на кровать, снял туфли, потом штаны и рубашку, принялся переодеваться в кадетский мундир:
– Ну да что уж теперь. Традиция есть традиция…
