Морячки только невнятно простонали в ответ какие-то проклятия.
Сталось так, как и предсказывал Оливио: все двадцать морячков, участвовавших в драке в пакгаузе, отправились под суд. И даже их влиятельная родня не смогла им помочь: ими тоже заинтересовались королевские дознаватели. А дело о насилии в Ийхос дель Маре крутилось всю осень и половину зимы, и кончилось тем, что очень многие лишились мест и чинов, а король вернул себе контроль над этой морской школой, аннулировав вольный лист своего прапрадеда со словами: «Сказано было, что вольный лист действует, пока школа готовит для Фартальи годных мореходов. А нынче она готовит преступников против Веры, Церкви, Короны и государства».
Как кадеты в корпус приезжали
По давно устоявшейся традиции, в Паладинский Корпус официальный прием проводят на Летнее Солнцестояние раз в два года. Но это вовсе не означает, что сделаться кадетом нельзя в «межсезонье». Можно. И кадет Оливио Альбино был тому доказательством. Конечно, более раннее вступление в Корпус означало, что ему придется дольше пробыть кадетом, чем остальным, хотя… все зависело исключительно от его собственных талантов. Впрочем, Оливио не торопился, тренировался, учился всему, чему его считал нужным научить до начала основных занятий наставник, но главным образом – лечился, не только физически, но и духовно. Пришел он в Корпус измученным, худым, с горячечным румянцем на скулах, и поначалу капитан не хотел его такого принимать, предложил подождать до Солнцестояния, подлечиться и отъесться. Даже пообещал пристроить его временно в посыльные при Корпусе, если Оливио негде и не на что жить. Но когда Оливио, пересилив себя, рассказал ему, почему он решил вступить в Корпус, то капитан Каброни передумал, позвал старших паладинов и спросил, кто желает сделаться его наставником. Захотел было Филипепи, но не успел и рот открыть, как четверть-сид Джудо Манзони, только лишь глянув на Оливио, сказал:
– Я, – и, посмотрев на Валерио Филипепи, добавил:
– Уж поверь, так будет лучше всего для парня.
Другие старшие паладины переглянулись, но возражать не стали. Так что капитан подписал заявление Оливио, а Джудо, взяв того за руку (и что странно было для самого Оливио, никакого желания вырвать руку и вообще отделаться от его прикосновения, у него не возникло), отвел сначала к интенданту, где новоиспеченному кадету подобрали более-менее подходящий по мерке кадетский мундир и прочее, что полагалось, а потом – в кадетскую спальню, где широким жестом предложил выбрать любую понравившуюся койку.
