— Патроны? — сделал он вид, что не понял меня.
— Да нет, товарищ военнослужащий! В такие сталактиты патрон молотком не вгонишь! — сказал я.
— А кто стрелял, тот пусть и чистит! — сказал заведующий.
— А кто стрелял? — спросил я.
— При мне никто! Я и не давал его никому. Все вот этой клюшкой обходились! — показал он биттнеровского монстра в сумке и вдруг предложил: — Ты, дядя, я вижу, толк понимаешь! Ты возьми его да почисти сам! Вот польза будет!
— А отдай его мне совсем! — неожиданно и весело сказал я.
— А бери! Если так понимаешь, не жалко! А здесь все равно никто ничего не понимает! — тоже весело сказал заведующий.
Я, не понимая ни себя, ни заведующего, глядя ему прямо в глаза и улыбаясь, медленно собрал пистолет и медленно положил его в карман, подождал, решил, что он меня не разыгрывает, застыдился своей выходки и медленно положил пистолет на стол. Заведующий проследил за моими движениями, помолчал, явно справляясь с горлом.
— А я так тыкался с ним, и так тыкался, и этак. А у тебя ловко получилось! — скрипуче сказал он.
Я кивнул, взял сумку с монстром, шашку, расписался в журнале и пошел.
— Так что, почистишь? — спросил заведующий.
— Непременно! — кивнул я.
— Ловко у тебя! — сказал он.
«Ловко!» — подумал я обо всем враз.
Я дождался солдат, то есть военнослужащих сто двадцать шестого запасного полка, и мы пошли на вокзал, на площадь перед старым прянично-теремочным его зданием, оказавшимся клубом красной дружины ближнего участка. Новый вокзал, кажется, еще не достроенный, но уже работающий, гляделся каким-то безлико-сумрачным, будто обидевшимся.
Стало светать, и стали прибывать, так сказать, войска гарнизона, местные красногвардейские команды вперемешку с толпами демонстрантов. К началу церемонии и прибытию командующего церемонией прапорщика Браницкого площадь и весь проспект были напрочь запружены.
О сем событии через несколько дней я прочитал в газете известий Советов. Газетное описание я и помещу сюда, как, бывало, я помещал в прежнее повествование некоторые документы, присылаемые мне в Персию моим однокашником Жоржем Хуциевым, так сказать, для истории. Тем более что я мог наблюдать только начало церемонии, вынос гробов из вокзала, а потом, следуя в самом хвосте процессии, даже позади двух грузовых автомобилей с пулеметами в кузовах, с Вознесенской горки увидел, что весь Вознесенский проспект занят этой процессией, и говорили, что голова ее прошла Каменный мост на Покровском. И потом, когда начался на Кафедральной площади митинг, масса демонстрантов толклась на Уктусской улице, пулеметы смотрели на нее, а мы продолжали, согласно определенной нам задаче, быть позади всех, всё еще на Покровском. Таким образом, я мало что видел. Но все-таки я позволю себе не воздерживаться от своего мнения.
