для семейства Уонноп...
— Надеюсь, не придется, — проговорил Титженс.
— О, я ведь совсем не о том, что вы сделаетесь любовником всех женщин нашей семьи, — сказала она. — К тому же в распоряжении у вас лишь я. Однако мама вынудит вас заниматься самыми что ни на есть странными делами, а за нашим столом для вас всегда найдется место. Не вздрагивайте так! Из меня не такая уж плохая кухарка, хоть я и предпочитаю cuisine bourgeoise[25]. Стряпне меня обучила настоящая умелица, пусть и любительница выпить. Мне нередко приходилось готовить добрую часть обеда, причем для чиновников и высокопоставленных лиц. В Илинге живут по большей части именно они и им подобные. Так что я знаю мужскую природу... — Она замолчала, а потом добродушно продолжила: — Ради бога, забудьте то, что было. Мне очень жаль, что я нагрубила вам. Но так трудно стоять без дела, пока мужчина хладнокровно и собранно устраняет все трудности.
Титженс поморщился. Еще немного — и начнутся те самые осуждения, которых он наслушался от своей жены. И она воскликнула:
— Нет! Это несправедливо! Неблагодарная я тварь! Вы были совсем как талантливый умелец, выполняющий свое дело в толпе глупых бездельников. Но скажите же наконец. Скажите — в этой своей красивой, помпезной манере, — что вы симпатизируете нашим целям, но решительно не одобряете наши методы!
И тут Титженс внезапно понял, что девушку куда сильнее интересует то, за что она борется: право голоса для женщин, — нежели ему сперва показалось. Он не был расположен к разговору, однако же ответил то, что крутилось у него на языке:
— Нет. Я абсолютно одобряю ваши методы, но цели у вас идиотские.
— Вы, полагаю, не знаете, — сказала она, — что Герти Уилсон, которая сейчас отлеживается в кровати у нас дома, ищет полиция, и не только из-за того, что произошло вчера, но и потому, что она подложила динамит в несколько почтовых ящиков.
— Нет, этого я не знал, — сказал Титженс. — Но она, бесспорно, правильно поступила. Ни одно из моих писем не сгорело, иначе бы я очень разозлился, однако все равно одобрил бы такой поступок.
— Как вы думаете, грозит ли нам с мамой серьезное наказание за то, что мы ее покрываем? — с жаром спросила девушка. — Для мамы это будет большое горе... Она ведь против суфражистского движения...
— Мне ничего не известно о наказании, — сказал Титженс. — Но лучше уберечь от него вашу маму.
— О, и вы мне поможете? — спросила мисс Уонноп.
— Разумеется, нельзя, чтобы миссис Уонноп оказалась в стесненных обстоятельствах, — ответил Титженс. — Все же из всего написанного с восемнадцатого века лишь ее книга достойна прочтения.
