— Подойдите к замку и присмотритесь получше, — сказал Титженс. — Вы увидите, что снаружи он облицован кайенским камнем, а сами стены сделаны из низкопробного щебня... Послушайте, ведь тем самым якобы проверенным и неоспоримым фактом является то, что старые добрые восемнадцатифунтовые пушки лучше, чем семидесятипятимиллиметровые французские! Так нам говорят в парламенте, с трибун, так пишут в газетах — и общество верит в это... Но выставили бы вы хоть одну из этих своих маленьких пушечек — кстати, сколько залпов в минуту они дают? четыре? — против тех самых семидесятипятимиллиметровых, оснащенных пневматической системой?
Генерал задумчиво возвышался на мягком сиденье.
— Это совсем другое дело, — проговорил он. — Откуда вам известны такие тонкости?
— Никакое не другое, — сказал Титженс. — Это та же ошибочная логика, из-за которой мы восхищаемся постройками времен Генриха VIII и считаем допустимым использование безнадежно устаревших орудий в боях. Вы же разжалуете любого подчиненного, который скажет, что нам не выстоять против французов и двух минут.
— Как бы там ни было, — проговорил генерал, — я благодарю Бога за то, что вы не мой подчиненный, а то вы бы мне за неделю все зубы заговорили. И правильно, что общество...
Но Титженс уже его не слушал. Он задумался о том, что для такого выродка, как Сэндбах, совершенно естественно предавать солидарность, которая должна существовать между мужчинами. И совершенно естественно со стороны бездетной леди Клодин Сэндбах, будучи замужем за таким скандалистом и донжуаном, крепко верить в неверность мужей других женщин!
Генерал спросил:
— Кто вам вообще рассказал про французские пушки?
— Вы сами. Три недели назад! — сказал Титженс.
А все остальные дамы из высшего света, которым изменяют мужья... Они ведь считают своим долгом делать все возможное, чтобы унизить мужчину. Перестают приглашать его в свой дом! Ну и пусть. Бесплодные блудницы, верные спутницы неверных евнухов... Вдруг он подумал о том, что не знает точно, он ли отец ребенка Сильвии, и застонал.
— Что я опять сказал не так? — спросил генерал. — Неужели вы и впрямь считаете, что фазаны любят свеклу?..
— Нет конечно! — поспешно возразил Титженс, чтобы не сойти за сумасшедшего. — Я просто вспомнил о канцлере! Надеюсь, этого объяснения вам достаточно.
Дело принимало скверный оборот. Титженс с трудом скрывал тревожные мысли. Он был на грани того, чтобы заговорить сам с собой...
В окне соседнего экипажа он увидел мистера Уотерхауза, который любовался окрестным видом. Уотерхауз узнал Титженса и жестом позвал к себе. Он прекрасно понимал, что преследование Титженса, человека, которого он считал вполне здравомыслящим, вызванное инцидентом с двумя девушками, нужно остановить. Устроить это самостоятельно он не мог, но мог заплатить полицейским и поспособствовать их продвижению по службе, если они пообещают не предавать это дело огласке.
