ЗАБРОШЕННЫЙ ПОЛКОВНИЧИЙ ДОМ
Со многими станичными мальчишками познакомился Генка, но по-настоящему сдружился только с Петькой. Может, сблизило их то, что, как и Иван Суставов, отец Генки с первого дня революции служил в Красной Армии, много мотался с отрядом за продразверсткой. Да вот беда — заболел чахоткой. Послали его в станицу подлечиться, помогли устроиться на работу. Семья Волошиных временно поселилась в маленькой боковушке громадного дома Ксенофонта Кадышева, а по соседству горбилась развалюшка Суставовых. В Совете поговаривают, что под квартиры передадут большой полковничий дом. Эту новость домой принес Петька. Отец усмехнулся, погладил сына по голове своей большой теплой ладонью и сказал:
— Эх ты, коммунар, едят тебя мухи!.. В полковничьем доме пожить захотел. А котелки с паренками куда ставить будем? В каждой горнице печей не наставишь, а в господские камины наши солдатские котелки не подойдут.
Генка в этот час был у Суставовых, сидел на скамейке, прибитой к стене, и ждал, пока друг управится с пустыми щами и краюхой ржаного хлеба.
«Красота! — размечтался Генка. — И нам бы там квартиру, и Петьке».
Но никакой красоты пока не получалось. Основательно был разорен полковничий дом. Остались только стены да крыша, да и к той уже подбирались. Пока казаки воевали, богатенькие станичники грели руки. Полковничье имущество перекочевало к ним в завозни и амбары.
Вечерами, когда в горницах зажиточных станичников зажигались лампы «молнии», когда коваными болтами наглухо крепились ставни, полковничья усадьба поднималась над всей этой мелкотой хмуро и таинственно. В пустом доме тускло светилось лишь маленькое оконце — раньше там помещалась людская. Теперь в ней жила мать полковника с тремя внучатами. Из богатства у старухи осталась только старомодная, шитая черным бисером дамская сумка да пенсне в золотой оправе на тоненькой шелковой тесемочке.
ПОТОМКИ ПОЛЬСКОГО ВОЛЬНОДУМЦА
Старуху Вебер и ее внучат новая власть не трогала. Пани Вебер с сыном добровольно поехала из Варшавы в неведомую Сибирь к мужу, сосланному за участие в восстании против царя. Но муж умер. Пани Вебер возвращаясь, заболела и застряла в Оренбурге, да так и осталась там. Ее сын служил в Москве, выгодно женился. Бравый и статный офицер с помощью родственников жены очутился в охране царского дворца.
— Полковник то приехал в нашу станицу перед самой войной с германцем, — рассказывал другу Петька. — Сам-то больше в Челябе проживал, а бабушка с внуками здесь. Поперву-то Веберы в Кундравах остановиться хотели, да где там! Не поглянулось там полковнику. Вода в озере, вишь ты, мутная, и от железу домой ездить далеко. — Петька перешел на таинственный шепот: — Мамка видала полковника-то. На пиджаке живого места нет: медали, медали. Погоны сплошь золотые, так и горят. Тятя рассказывал, что в Питере какой-тось бунт случился, а Вебер усмирял. Народу страсть сколько побили. Тятька сказывает: «В крови кресты да медали-то». Полковнику солоно пришлось, вот и дал тягу… Бабушка у них добрая, — продолжал Петька свой рассказ. — Походит на Бабу-Ягу, но ничего. Когда рука у меня болела, мы с мамкой к ней за иодой ходили. Половину пузырька налила. Не любит она сына-полковника.
