Иван замолчал, задумавшись. Потом продолжал:
— Понимаешь, Миша, какая штука. Увидел я там несколько толстых книг без обложек. Такой книгой была закрыта крынка с молоком, остальные в углу сложены. Осмотрел их, а они не русские. Бумага лощеная, старинная. Вряд ли в Непряхино такие книги имелись. Зачем они сторожу? Так и ушел ни с чем. Но наблюдение за сторожкой продолжал. Сегодня ночью и наведались к сторожу гости.
…На пост Филипп Червонный заступил вовремя. Дождался, когда кладовщик принял от напальщиков неизрасходованную взрывчатку, помог опечатать склад, ворота и уселся на скамейке, с безучастным видом посматривая на дорогу.
Наступали вечерние сумерки. Высокие рубленые стены динамитного склада сливались с темной стеной бора. Я лежал метрах в ста от скамейки, наблюдал за Червонным. Чем-то вчера не понравился мне сторож, вот я и решил присмотреться к нему. Сидит он на скамейке, ногу на ногу закинул — словно отдыхает или ждет кого.
Иван замолчал. Михаил нетерпеливо подогнал его:
— А дальше?
— А дальше совсем темно стало. Нельзя было рассмотреть, что делает сторож — совсем его не видно стало. Лишь огонек цигарки ярким угольком горит в темноте.
Лежал я и видел, как Филипп Червонный выкурил одну, потом другую самокрутку. Думаю, чего это он так нервничает. А главное, сторожит склад с динамитом и курит.
…Вдруг хрустнула ветка. Кто-то со стороны леса пробирался к динамитному складу. «Ну, — думаю, — наконец-то гость топает. Тут уж не зевай».
Сторож тоже услышал шаги. Огонек папиросы приподнялся над скамейкой и медленно поплыл по воздуху навстречу неизвестному гостю.
— Степан, ты? — спросил Филипп Червонный.
— Я, — ответил неизвестный и сел на скамейку рядом со сторожем.
— Ну как, принес?
— Принес. Еще три книги удалось добыть. Взял с полки. Сегодня старуха с внучатами картошку роет. Первые в станице начали копать. Взял книги так, что никто не видел.
— Давай сюда, — перебил его Филипп. — Переплеты целы?
— Целы. Куда им деваться?
Степан заговорил шепотом, и я не разобрал, о чем они шепчутся. Напрягаясь, я услышал:
— Слушай, Артур, а не зря ты затеял эту историю? Может, ерунда какая, а нам и так хватит. Махнем отсюда подале. В Челябе справим барахлишко и кум королю.
Какого это, думаю, еще Артура?
А Червонный отвечает:
— Молчи, дурак! По сравнению с нашим добром в книге клад!
— Пусть я дурак, да и ты не умнее, — обиделся Степан. — Слушай-ка, Артур, в Златоусте на днях я был. Завод там новый строить собираются. Рабочих видимо-невидимо понаехало. Прямо на вокзале вербовщик ходит. Уговорит кого — и сразу к столику. Запись сделает, документ заберет и деньги наперед дает. Решил я обменять свою справку на десятку. Я ведь Маскайский, и есть у меня документ, теперь ненужный. Думаю: что зря тереть его в кармане, наймусь, деньги заберу, а потом пусть они хоть целуют мою справку. Впереди меня парень здоровый стоял. Кулачищи — во! Видать, впрямь работать захотел. Кто такой? — спрашивает его вербовщик. — Шахтер, — говорит, — бывший красногвардеец Филипп Червонный…
