— Да, пожалеть, а потом наорать, — буркнула сердито.
Он смутился. Прямо по-настоящему, даже чуть дернулся, подобрался. Не обиделся, а именно… осознал?
— Я настоящая свинья, да? — сказал хмуро.
— Да, — согласилась я.
Рой смотрел мне в глаза.
— Прости, Вера.
И никаких оправданий.
Настолько, что хотелось эти оправдания придумать самой. Даже придумывать нечего, я и так знаю.
— Пусть я лучше буду свиньей и грязным ублюдком, — сказал он, — чем ты влезешь во все это окончательно. Тебе же хочется влезть. Ты очень хорошая, Вера. Хорошая честная девочка с добрым сердцем, и не можешь остаться в стороне. Я понимаю. Не думай, что я этого не ценю. Но если снова услышу что-нибудь про несправедливость, и «надо что-то делать», то снова наору. Моя работа — охранять тебя. Тебя и Пенелопе. И даже исходя из рабочего договора, мне куда выгоднее просто умереть, чем втянуть тебя еще больше, чем сейчас, подвергая твою жизнь опасности. Не надо. Лучше я сам. Договорились?
— Не могу обещать, — сказала я. — Меня не напугать истеричными криками. Знаешь, сколько в моей жизни этой хрени было? И по делу, и без. Обычно без дела орут. У меня иммунитет. И если представится случай, я все равно сделаю так, как сочту нужным. А ты можешь попытаться меня остановить, если это твоя работа. Но я все равно сделаю.
Думала, он разозлится, но он только улыбнулся, так тепло.
— Я бы очень хотел посмотреть на тебя настоящую, Вера. Жаль, что не выйдет.
— Ничего интересного, — сказала я, вдруг что-то кольнуло до слез. — Далеко не красотка, не Пенелопе. Чего на меня смотреть?
Рой покачал головой.
— Не важно. И хорошо, что не Пенелопе. Я бы все равно хотел…
И снова поняла, что краснею.
Нельзя так… Вот нельзя.
— Слушай, — сказала я, — у тебя сигареты были, я видела. Откуда здесь? Ведь не местные?
— Контрабанда, — сказал он. — Ты куришь.
Достал пачку из кармана, открыл, протянул мне.
Вообще-то я не курю. Пробовала когда-то, но не пошло. Но сейчас, отчего-то, захотелось.
Взяла одну.
Рой достал спички. А я-то думала, дыхнет огнем.
Сигареты были незнакомые, очень крепкие, ароматные, и непривычно горчили, оставляя привкус дерева на языке. Но, все же, это точно был табак, а не какая-то трава. Интересно, где он их берет?
Он сел рядом на ступеньки.
А потом я, все же, жаловалась ему на жизнь. Я ему все рассказала. Все, что тревожило. О себе, о работе, о Пашке, и вообще… Он слушал. Так внимательно, почти ничего не говоря в ответ. Просто слушал. И я понимала, что ему не все равно.
