Позвонила мама.
– Как у вас там дела?
– Отлично.
– Саша, может быть, ты в Россию вернешься? – осторожно спросила она.
– Нет, не вернусь, мам. Ты не волнуйся, здесь не так опасно, как ты думаешь. Все хорошо.
– Говорят, там русскоязычных ущемляют. Как же ты будешь работать?
– Что? Я первый раз такое слышу. Меня ни разу никто не ущемлял. Я все время говорю на русском – на меня никогда никто косо не посмотрел. Да здесь все говорят на русском. Так что это полный бред, не верь! Мам, пожалуйста, не беспокойся за меня и не слушай глупости.
– И Богдану бы свою к нам привез.
Саша молчал.
– Ну хорошо, закупи продуктов на несколько месяцев, - продолжала она. – Наши журналисты предупреждают, что у вас скоро закроются магазины, и будет нечего есть. А вообще я не понимаю, дали мы Украине пятнадцать миллиардов, чего им еще нужно, что они там воюют? Лезут в эту Европу, а кому они там нужны?
* * *
В середине февраля поздно вечером в дверь Сашиной квартиры позвонили. Саша уже лежал в постели и пересматривал «Донни Дарко». Он взглянул на часы: было начало двенадцатого. Он подождал, но незваные гости уходить не хотели, звонок раздавался снова и снова. Пришлось натягивать штаны и плестись открывать дверь. В коридоре стоял Боря, в руках у него был огромный пакет.
– Привет, брат!
– Мне нужно где-то переночевать. Впустишь?
– Конечно, заходи! Хочешь, спущусь в ларек за пивом?
Кроме пива они купили еще бутылку коньяка, заказали по телефону пиццу. Сразу подниматься в квартиру не хотелось, и они присели на скамейку у подъезда ждать доставку.
– У итальянцев национальное блюдо – пицца, а у русских – напицца! – Боря открыл пиво, и послышалось шипение поднимающейся из горлышка пены, крышка звонко ударилась о дно мусорки.
– Что случилось? – спросил его Саша.
– Хочу уйти от Светки. Я больше так не могу.
Они были вместе четыре года, последний год женаты. Саше никогда в голову не пришло бы, что у этой семьи могут быть серьезные проблемы. Боря был угрюм и подавлен, говорил сбивчиво, обрывался на полуслове, что-то вспоминал, возвращался к уже сказанному.
– Не знаю, может быть, уйти на время, а потом вернуться, когда все в стране уляжется… Понимаешь, мы вообще не можем общаться сейчас. Из-за Майдана. Светка ненавидит майдановцев и каждый день мне промывает мозги, чтобы я туда не ходил.
Боря достал сигареты и нервно закурил. Красный огонек замелькал в темноте, время от времени освещая Борино лицо.
– Она ни разу сама не была на Майдане, висит в Интернете на русских сайтах, мама ей еще звонит из Крыма, подначивает. В общем, стоят там одни алкаши и ублюдки, которые только и могут, что развалить страну.
