– Я отвезу тебя к нему, когда гипс снимут.
– Потом мне опять некогда будет! Надо сейчас!
– Терпение, значит, – не твой конек… понятно!
– Я просто стараюсь ничего не откладывать. Зачем? Все равно все будет не так, как мы планируем. Может быть , через полгода или год все вокруг изменится до неузнаваемости. И мы будем уже не в Киеве, а в других городах. Если я, конечно, не разобьюсь, прыгая на веревке с какого-нибудь моста. Я люблю получать эмоции. А эмоции – это здесь и сейчас.
Саша только улыбнулся.
– Твоя любимая погода? – спросил он.
– Солнце с дождем.
– Любимый напиток?
– Кофе. Мы играем в блиц-опрос?
– А почему бы не узнать друг друга лучше?
– Тогда твой любимый фильм?
– Может быть, – он призадумался, – «Список Шиндлера». А твой?
– «Донни Дарко».
– Странно. Хочу тебе сказать, что мы с тобой полные противоположности!
– Ха! И тебе для этого понадобился блиц? Я знала это с первой нашей встречи. Ты что, не пьешь кофе?
– Очень редко. Обычно чай.
Когда уже совсем стемнело, они вернулись к дому на Фрунзе. Снова у подъезда пахла сирень. Пришло время прощаться.
– Ты так и не покатал меня, обманщик!
– Прыгай ко мне на спину! – повернулся он.
– А костыли?
– Бросай! Потом заберу!
И он побежал с нею вверх по ступенькам.
– Забыл, какой этаж?
– Шестнадцатый!
– Здесь всего шесть.
– Тогда третий.
Его сердце билось часто и гулко, пульсируя в ушах и отдавая приятной истомой в животе.
* * *
Субботнее утро наполняло улицы людьми очень медленно. Город отдыхал с южной безмятежностью, подставив майскому солнцу свои площади и проспекты. В эти часы Киев казался провинциальным. Трамвай медленно выплывал из-за раскинувшихся ярко-зеленых лип – и с триумфальным звоном подъезжал к остановке. Дорога вокруг рельсов разбилась от бесчисленного количества каблуков, туфель, сапог, ботинок, и теперь то, что было когда-то асфальтом, превратилось в серо-желтый песок, что еще больше напоминало о юге и море. Солнечные зайчики пробегали по припухшим ненакрашенным лицам киевлянок. Кондуктор громко объявлял остановки. Саша ехал по Подолу – одному из самых старых районов города.
Богдана выпорхнула из подъезда весело и легко, несмотря на сломанную ногу. Гипс у нее был разрисован широкими мазками масляных красок. Яркие желтые, красные, синие загогулины, как на плакатах авангардистов, тут же развеяли сонное состояние.
– Несу искусство в массы, – улыбнулась Богдана.
Они сели в маршрутку и через двадцать минут были у салона Blackhouse.
