— Тебя не смущает, что Илюша много пьет? — спросила я Аньку.
— Я как-то и не заметила. — ответила она. — А ты считаешь, что много?
Я пожала плечами.
— Не знаю.
Вспомнила, как Анька говорила мне, что альтруист не замечает чужого эгоизма. Ее любовь не замечала его недостатков.
— Знаешь, он мне очень нравится, — сказала мне Анька. — Мне в нем нравится все, понимаешь? Его внешность, чувство юмора, ум, то, как он смеется, как целуется, даже когда про фьючерсы рассказывает, мне интересно! Наверное, у него есть недостатки, но для меня их как будто нет.
В этот вечер мы пошли на смотровую площадку у метро Арсенальная. Купили просекко и рафаэлки и устроились на самом краю обрыва лицом к сияющему огнями городу. Весь Киев, как на ладони, лежал перед нами в серой вечерней дымке. Илюша открыл просекко, сделал глоток и передал нам. Мы тоже сделали по глотку. Сквозь сгущающийся сумрак перед нами поблескивали купола Киево-Печерской Лавры. Дороги, освещенные фонарями, как нитки золотых бус, извивались в разные стороны, перекидывались мостом через Днепр. Мы пили вино и закусывали его рафаэлками. Аня и Илюша показывали мне исторические места Киева. Видишь вон тот монумент? Это Родина-мать. По проекту она должна была быть покрыта сусальным золотом. Как золотой Будда в Таиланде! От этого шика-блеска все же решили отказаться, но никто об этом не жалеет. Как говорится, — и слава Богу! А вон там сияет арка Дружбы народов! Некоторые верят, что если у одного подножья арки сказать что-то вверх по радуге, то это будет прекрасно слышно с другой стороны. Мы не проверяли. А на противоположном берегу была Лысая гора. Предполагают, что именно ее описывал Булгаков в «Мастере и Маргарите». Я старалась внимательно слушать, но в голову мне быстро ударил хмель, — и я почти ничего не запомнила из исторических сведений, городских легенд и историй о ведьмах и местах силы. Вскоре стали видны лишь отблески сияющего города в Днепре.
— Что будет с нами через десять-пятнадцать лет? — спросила Аня.
— Я буду мужчиной в расцвете сил, с окладистой бородой, а вы уже начнете стареть, — ухмыльнулся Илюша. — Это физиология: женщины стареют раньше.
— Ах, Илюша, ты порой просто невыносим, — ответила я. — Где твои манеры? Почему никто не занимался твоим воспитанием?
— Они пытались, но у них ничего не вышло! Я — Холден, черт его побери, Колфилд, я — бунтовщик, я говорю правду! — он патетически поднял бутылку в правой руке вверх.
