Шелль вскинула голову:
— Не называй его так.
— Почему нет? — Лукас серьезно испытывал удачу. — Это то, чем он является.
Связь была духовной. Глубокой и нерушимой. То, что душа Шелль прикрепилась к Гуннару, не ее вина. Она не выбрала страховочный трос. Эта коварная сука судьба приняла решение за нее. Как это могло быть справедливо? Она ничего не знала о нем, кроме того факта, что он превращался в собаку раз в месяц, и что его рот казался раем.
— В оборотня, а не в собаку, — поправил Лукас. — И что там насчет рта?
Шелль испепеляюще глянула на Лукаса. Читать мысли друг друга было запрещено. Они взяли за правило устанавливать границы.
Лукас вскинул руки, сдаваясь.
— Я ничего не мог с собой поделать. Ты так громко думала, что с тем же успехом могла бы кричать.
Шелль решила не отвечать.
— Ронан был привязан ведьмой. Меня привязал оборотень. Пара Михаила начинала как человек! — Шелль вскинула руки вверх. — Ты знаешь, сколько не вампирских или не дампирских связей было в нашей истории, Лукас?
Он отрицательно покачал головой.
— Нет.
— Три.
Лукас снова не выглядел обеспокоенным.
— Меня это не удивляет. Мы почти вымершая раса, Шелль. Если судьба ответственна за то, чьи души мы выбираем, разумно предположить, что для процветания нам придется найти себе пару за пределами нашего вида.
— Понятно, что судьба — кретинка, — сказала Шелль. — Знаешь ли, какие осложнения будут связаны с оборотнем?
— Нет, — признался Лукас. — А ты?
У Шелль отвисла челюсть, и она уставилась на Лукаса.
— Э… ну… я имею в виду… нет, — она с разочарованием топнула ногой, и половицы скрипнули от удара. — Но дело не в этом.
Лукас издал многострадальный вздох. Он вернулся в гостиную и плюхнулся на диван.
— Тогда какой в этом смысл?
— Я не знаю, — Шелль перестала спорить с Лукасом. Ей нужно было вернуться в Пасадену, чтобы заполучить третий ключ Гуннара. Она повернулась и пошла по коридору к своей комнате. — Но в этом есть смысл! — прокричала девушка и захлопнула за собой дверь. — И когда я это выясню, ты узнаешь первым!
Из гостиной прозвучал насмешливый смех Лукаса.
«Умник», — она проецировала эту мысль громко и ясно. Шелль он нравился намного больше, когда был всего лишь невинным дампиром.
