Пока они мыли в колоде сапоги, подошел Александр Дмитриевич, так же улыбчиво пригласил их в кабинет.
— Не часто жалуешь, Виталий Михайлович, — упрекнул он Шитова, придерживая у горла серый свитер.
— А боюсь, — осторожно ступая на палас в кабинете, проговорил Шитов. — Побываешь у тебя и чувствуешь, что демобилизовался, успокоился. А успокаиваться рано. Ох, рано. Ты как теперь строишь-то, для возбуждения веры, как Командиров, или для жизни?
— А всяко было. И для возбуждения веры строил, — откликнулся Чувашов, нажимая на кнопку селектора и давая распоряжение.
Шитову хотелось показать, что здесь все иначе, чем в других хозяйствах.
— Вот обрати внимание, — сказал он Сереброву, — единственный колхоз, где квас есть. Специальную квасницу держит. — И они выпили крепкого квасу.
Потом попросил Шитов, чтоб сводил их Александр Дмитриевич в особняк для ветеранов колхоза, где щуплая старушка с оживляющим лицо веселым вздернутым носом отвела Виталия Михайловича в сторонку. Она, видимо, начальством его не считала и пустилась рассказывать о своих переживаниях.
— Не спится мне, Виталей Михайловиць. Все корову свою вспоминаю, — завздыхала она. — Баска боле корова-то была. А как подумаю только, што не стану больше доржеть-то, зареву.
Шитов качал сочувственно головой, вздыхал.
— Ничего не поделаешь, Степанида Ивановна. Ведь силы у тебя не те, да и молока тебе много не надо. Дает колхоз молоко-то?
— Как не дает, дает, — согласно качая головой, проговорила Степанида Ивановна. И выражение лица было такое: как мог подумать Виталий Михайлович, чтоб у них да молоко не давали. — Жалобиться грех. Дают, дают молока.
Серебров ходил следом за Шитовым и Чувашовым по Тебенькам, и никак в его голове не укладывалась разница в жизни села Ильинского и этого веселого поселка Тебеньки. Один район, и такое различие. Неужели только от двух человек зависит это?
Чувашов позвал их в столовую. На этот раз Шитов не отказался.
— Ну что, пообедаем за ужином? — смеясь яркими карими глазами, сказал он. — Смотри-ка, значит, пресс поставил, жмешь? — удивился, цокая языком, Шитов и полил из соусника черным льняным маслом капустный салат. — Эх, хорошо! Я в детстве его любил. Да, чуть не забыл, мы ведь от Маркелова к тебе. Ох, молодец, так он организовал вывозку навоза, что к севу ни у одной фермы ничего не останется.
Серебров удивился хитрости Шитова: Маркелову расхваливал то, что видел у Чувашова, а вот у Чувашова хвалит Григория Федоровича. Подзадорить, видно, хочет.
