— Удивляюсь, как тебя на эту дурь хватает? — с осуждением покачал головой Шитов, но не рассердился. Чувствовалось, что он любит этот колхоз, доволен Маркеловым.
— Дак без смеху заплесневеешь, — натягивая пелаксовое пальто, оправдывался Маркелов. — А девочки ваши у нас работают ничего. Мы их не обижаем, кормим, платим хорошо.
Идя по Ложкарям, Шитов стыдил Маркелова:
— Столовая у тебя, Григорий Федорович, хуже кабака. Вон Чувашов какую завернул красивую. А у тебя что — денег нет? Или магазин построил, так решил, что хватит?
— Будет, будет новая, — отговаривался Григорий Федорович.
А Шитов не отставал от Маркелова, расхваливал чувашовский поселок Тебеньки, где и газ есть, и зубоврачебный кабинет, музыкальная школа, интернат для ветеранов колхоза.
— А ты только бедного Командирова разыгрываешь да веселишься, — попрекал он Григория Федоровича, когда ехали к месту, где работал девичий отряд.
— Ну уж и пошутить нельзя, — обижался Маркелов. Трудолюбивым оранжевым слоником копался в черной котловине экскаватор, от него бежали синие колесники. Подъехали к экскаватору, шофер посигналил, и на землю тяжело выпрыгнул экскаваторщик Федя Труба, муж Золотой Рыбки. Проигрывал он в сравнении с женой, был неуклюж, малоразговорчив. Лицо у Феди усталое и смурное, будто даже неумытое.
— Ну, что приуныл, Федор Антонович? — спросил его, поздоровавшись, Шитов.
Федя Труба стянул захватанную шапку, почесал пятерней голову и развел руками:
— Хоть просись отсюдова, устаю больно, Виталий Михайлович. Им ведь перекуров не надо, по понедельникам у них головы не болят, — и покосился на белозубых задиристых девчонок, окружавших их. Девчата, довольные, посмеивались над экскаваторщиком, смотрели весело, пошучивали. И особенно веселой выглядела Зинка. Апрельский полевой загар осмолил ее лицо и еще больше высветлил бедовые глаза.
— Выходит, мы получше парней? Загоняли бедного, — сказала она Феде Трубе.
— Молодцы, молодцы, девчата. Ну, как, нравится вам? — спросил Шитов. — Может, к учителю претензии, к Сереброву?
— Учитель что надо! — откликнулась Зинка и вспыхнула до корней волос. — И дядя Федя молодец.
Шитов похлопал Федю Трубу по спине.
— Не падай духом. Ладно все идет. Вон выработка какая высокая! Надеемся на тебя. Ты только бриться не забывай. У тебя отряд особый.
Федя потер колючий, будто кактус, подбородок.
— У нас и парикмахерша есть, можем побрить, — опять встряла Зинка. Видно, хотелось ей обратить на себя внимание Сереброва: смотри, я какая — и красивая, и работящая, и разговорчивая.
