Солдат знал, что сейчас начнется то, от чего он будет скрежетать зубами. Так оно и произошло. Кузнец потянул за древко. Древко вышло, а наконечник остался в ноге. Тогда кузнец своими черными пальцами стал раздвигать рану, чтобы увидеть наконечник. Еще одна капля пота повисла на носу у солдата.
— Вижу его, подлеца, — сказал кузнец. — Хорошо, что неглубоко сидит. Только кровь его застит. Свети ближе, прямо сюда.
Девушка еще ближе поднесла лампу. Солдат зажмурился от боли, а кузнец все ковырялся и ковырялся в ране, пытаясь поддеть наконечник. Солдат уже был готов не выдержать, у него уже звенело в ушах, когда кузнец сказал:
— Все. — И бросил на стол рядом с солдатом черный, весь в сгустках крови, похожий на шип наконечник болта. — Фу, как будто целый день работал.
Волков чуть отдышался и произнес, глядя на девушку.
— Шить тебе придется.
— Эй, Брунька, — сказал Ёган, — бери иголку, кроме тебя здесь шить никто не умеет.
— Ноги-то я не шила ни разу, — сказала девушка.
— Больше некому, — сказал солдат, — придется тебе.
— Ну, раз некому, — девица залезла в сумку коновала, достала оттуда иголку, вдела нить, достала оттуда туес, открыла его, понюхала.
— Ну, что там? — Спросил Ёган.
— Она. — Сказала девица. — Мы борова такой же мазью мазали, когда его собаки подрали.
— Ну, что стоишь? Сшивай.
— Шить? — Спросила девушка Волкова.
— Сначала обмой водой, чтоб было видно, что шьешь.
Девица оказалась на удивление ловкой. Руки ее не дрожали, зрение было хорошее. Она быстро смыла грязь и в три стежка стянула рану. Потом смазала мазью из сумки коновала, затянула рану чистыми тряпками, после чего Волков переоделся. Он надел исподнее, то, что носил зимой, остатками теплой воды помылся. Ёган и Брунгильда помогали ему. Кузнец просто сидел на лавке и ждал оплату, вертел в руках наконечник болта, восхищался.
— Железо доброе, так его еще и закалили. Хорошая закалка. Железо пробил, и даже кончик не погнулся.
— Сколько я тебе должен? — Спросил его Волков, отправив девицу за едой.
— Случай особый. Пять крейцеров попрошу. Дадите еще два — я ваши поножи починю.
— Дам еще один, и почини поножи.
— Ну, пусть так. — Сказал кузнец, прихватил поножи и ушел.
Девушка принесла еду. Солдат совсем не хотел, есть, но знал, что есть нужно. Взяв тарелку и деревянную ложку, попробовал еду и отодвинул тарелку.
— Это что? — Спросил он у девицы.
— Так известно, что — горох.
— Без сала, без масла?
— У нас поденщики, да каменщики, да купчишки мелкие и так едят, трескают за милую душу. Не капризничают.
