* * *
Со временем я всё спокойнее размышлял над историей конфликта с Глебом, который обнажил мою слабость и уязвимость. Это привело меня к новому неожиданному открытию: проблемы в общении связаны в первую очередь с моим собственным характером, а вовсе не с примитивностью окружающих.
Разумеется, я и раньше много раз слышал подобные заявления от разных людей, но каждый раз находил причину пропустить их мимо ушей. Как можно слушать того, кто сам несовершенен: разговаривает неграмотно, ведёт себя нелогично? Теперь же до меня вдруг дошло: люди могут ошибаться и не обладать выдающимся интеллектом и всё же быть добрее, щедрее и смелее меня. И эти качества ценятся окружающими гораздо больше, чем острый язык и аналитические способности. Осознание пришло столь внезапно и с такой очевидностью, будто я знал это всегда.
Я решил бороться со своим высокомерием подобно тому, как давил страх. Выслушивая от родственников и знакомых житейские мудрости, изобилующие взаимоисключающими параграфами и внезапными декларациями всемирных законов от фонаря, я больше не лез в спор, доказывая невежество собеседников, а кивал или помалкивал. Точно так же я сдерживался и при виде глупостей, творимых одноклассниками. Так что отношения с окружающими заметно потеплели, а новые знакомые и вовсе считали меня довольно милым парнем. Порой застарелое высокомерие давало о себе знать, прорываясь наружу злым сарказмом, что сильно удивляло людей, знавших меня недавно. Благодаря постоянным усилиям, таких рецидивов становилось всё меньше.
В старших классах интересом номер один для меня стали девушки. Жизнь не стояла на месте, открывая новые грани. Среди моих сверстников вдруг стали появляться люди, вкусившие тот самый запретный, но вожделенный плод. Хотелось спросить: «ну, как оно?», но каждый сдерживался, чтобы не показать, что сам ещё не касался этой тайны. Если же кто-то всё же спрашивал, то ответами было «круто», «нормально» — в общем, представления всё равно толком сложить не удавалось. Вывод напрашивался один: пора пробовать самому.
Знакомства с девушками стали для меня новым серьёзным вызовом. «Что она подумает, когда я подойду? Вдруг засмеёт? А если после пары фраз настанет неловкое молчание, и мы оба будем сгорать от стыда?»
Естественно, уступать страху было нельзя. Я приступил к попыткам, не давая себе передышки. В любом общественном месте, в каждой новой компании я постоянно оценивал окружающих девушек и выбирал симпатичных, а затем пытался тем или иным способом завязать знакомство, которое будет иметь развитие. Абсолютным критерием успеха — воспетым, превознесенным и доселе невиданным — для меня был секс. В качестве промежуточного успеха также засчитывался поцелуй, остальное считалось поражением.
