— А ну ка цыц! Цыц, кому говорю! Бегаешь себе — ну и бегай, понимаю, без тебя совсем не то, нельзя без тебя, и ты, конечно, в полном праве отбегать свое, но делай это тише. Не ты здесь главный, — она обернулась к змее и обратившись к ней, уже немного мягче и тише, продолжила:
— И не ты.
Акула подождала некоторое время, убедившись что ее слова достигли промокательных ушей, и добавила уже совсем мягко:
— Нам очень приятно наблюдать за вами и мы совсем не собираемся куда-нибудь, например, уйти, — тут она выразительно посмотрела на меня, и выпучив глаза, энергично закивала головой, давая понять что именно это мы и собираемся сделать. Агафья Тихоновна вскочила со стула, одновременно сгребая одним из плавников все бутылочки с лежащими на столе красками, а другим схватила меня за руку и туго оттолкнувшись хвостом от пола прыгнула метров на пять в сторону стены на лету шепча мне в ухо:
— За дракона не переживайте, ему ничего не угрожает, он давным давно вне этого ужаса. Как и вне всякого другого. Он здесь неуязвим, что бы не произошло. Впрочем, он нигде не уязвим, — она наморщилась и добавила, — опять эти отрицания! Не уязвим нигде, подождите, что это может значить? — акула прикинула что-то в уме и вдруг закричала, — если ваш дракон не уязвим только Нигде, значит в любом другом месте он очень даже уязвим! — она оставила меня около стены, всунув мне в руки бутылочки с красками, и в мгновение ока вернулась за драконом. Я не успел даже глазом моргнуть, как Агафья Тихоновна, держа дракона под плавником, оказалась рядом со мной. Она повесила его мне на шею и произнесла:
— Со словами надо поаккуратнее, — акула тяжело дышала, — бывает скажешь не подумав, и потом приходится исправлять, — Агафья Тихоновна подмигнула мне глянцевым глазом.
Стоя на безопасном расстоянии мы наблюдали за битвой двух, абсолютно не приспособленных к совместному ведению боевых действий животных. То есть, если бы они были нормальных размеров, змея смогла бы проглотить петуха и войне конец. Но они были одинаково огромны. К тому же петух был со шпагой, и иногда под ним появлялся конь, которого он пришпоривал, кидаясь в атаку. Я предпочел списать это на галлюцинации, так как перестал что-либо соображать вообще.
Довольно долго они сражались не принося в общем ощутимого вреда друг другу. Кудахтанье петуха было слышно, наверное, за километр. Он колол шпагой змею, та, в свою очередь, извиваясь и уворачиваясь, шипела как сотня разъяренных питонов разом и пыталась укусить его в шею. Время от времени попытки атаковать были достаточно успешными, раны животных исходили бумажной, промокательной кровью, но быстро затягивались и видимого урона врагу все таки не приносили.
