Я не могу ни спать, ни пить, ни есть.
— Разбей свой клюв. Ты будь с собой жестоким.
Тогда и выпадет тебе благая честь.
Взглянув на Солнце, утонувшее в закате,
Орёл решил: «Последую судьбе.
Отправлю сам себя я на распятье.
Доверюсь Небу и своей Звезде».
Расплющив клюв, он вспоминал былое.
Ведь надо ж было как-то дальше жить.
Повеяло вдруг счастьем и покоем,
Когда вернул он своей жизни нить.
Но не себя он видел в гордом покоренье
Высот небесных, что сияют как мечты.
Любимого птенца крик, как знаменье,
Послышался ему из гулкой немоты.
Забавный первенец был нестерпимо резвым.
Неугомонностью своей окрашивал те дни.
Все уговоры, впрочем, были бесполезны.
Как быстро те мгновения прошли.
Орёл застрял в воспоминаньях светлых.
А время медленно, но всё же шло.
Пригнали лето буйными волнами ветры.
Без клюва птице было очень тяжело.
Вот так бывает. Лишь вчера ты правил.
Теперь беспомощнее мАлого птенца.
Но кто-то ведь поток энергии направил?
И клюв подрос нормально, до конца.
Орёл очнулся. Голод невообразимый
Давно привык он бережно терпеть.
«Теперь попробуй, — шелест еле уловимый
С небес сказал. — опять не умереть.
Пройти второе испытанье должен
Тот, кто с надеждой смотрит вдаль.
Твой клюв уже тебе поможет
Когтей истлевших выбросить вуаль».
Истошным воплем эхо отразилось.
Орёл, в смятенье, рвал живую плоть.
Лицо супруги верной вдруг приснилось.
Её душевное тепло пыталось ужас побороть.
Меж тем, в мученьях, наступила осень.
Багрянец листьев утонул в дождях.
«Как мог себя в пучину эту сбросить?
Не легче ль было смерть принять в камнях?»
И снова мыслей тёмных град ворвался.
Орёл страдал, но не переставал дышать.
Одной лишь памяти своей он улыбался.
Другого не было пути, как только ждать.
Крючки железные когтей застыли твёрдо.
Теперь им снова подчинялась дичь.
«Сорви одежду! — финишным аккордом
Сверкнуло Небо. — Сможешь ты достичь
Заветной жизни в новом облаченье.
Однако, с памятью тебе не по пути.
На волю выпусти ты с облегченьем
Всё то, чем жил. Иначе не пройти».
Такой расклад орлу был неприемлем.
И не хватало сил, чтобы кричать.
Но часто ль мы Небес шептаньям внемлем,
Необъяснимое пытаясь вновь понять?
Картинки жизни меркли перед взором.
Редели вместе с ними перья у орла.
Покрылись влажной пеленой, словно укором,
Когда-то молнии метавшие, глаза.
Но не от боли эти слёзы были.
Орёл не мог воспоминания забыть.
«Как буду жить я, — мысли снова плыли. —
Если любимые моменты нужно смыть?»
Порывом ветра перья вдруг взлетели.
Не стоит захламлять свой дом и дух.
