Одиночество, задавая этот вопрос, пыталось заглянуть в глаза Наташи, огнями светящихся в темноте окон. Там люди не спали. Они о чем-то, говорили, спорили, целовались — были не одни. От этого становилось ещё больнее.
— Зачем я ушла? Надо вернуться. — Наташа повернулась было назад, дом ещё не скрылся за поворотом дорожки. Но одиночество вцепилось в подол плаща и зашипело.
— Куда? Да он уже давно ушёл. Прочёл письмо и ушёл, а может и не прочёл даже. Ты нужна только мне… Ольга, подруга твоя, по телефону сказала, что поставила чайник… пошли, пошли… Она и я — всё что у тебя осталось… я её терплю, потому что, вы с ней похожи… две одинокие…
— Собачонки… — с горечью в голосе произнесла Наташа.
— Дура! — теряя терпение, рявкнуло одиночество. — Волчицы.
На повороте дорожки Наташа оглянулась в последний раз на дом, где она встретила Виктора. «Уходила любовь на английский манер, ничего не сказав на прощание…» Она улыбнулась, вспоминая эти строки, поёжилась, кутаясь в плащ, и прошептала: «Пошли, под руку меня возьми, а то мне холодно». Одиночество укутало её в свои объятия и подтолкнуло к повороту. «Иди!»
Дождь исполнял свои последние аккорды, на горизонте светлела полоска неба. Ночь уходила в небытие, унося с собой тревоги, страхи и …Наташу с её одиночеством.
Виктор, очнулся. Обнаружил, что всё еще стоит напротив окна. Оглядел комнату. На тумбочке в углу около табуретки заряжался его телефон. Он взял его и набрал номер Лёхи. Когда в трубке прозвучало сонное «але», перебил:
— Лёха, это Виктор. Ты знаешь, кто написал «В радужке глаз голубых океан…»?
