Растревожила сдавленным плачем метель ледяная.
Заскреблась, точно путник уставший, под низким окном.
Бушевала и билась в безудержной страсти — шальная,
А потом увлеклась, и от снега вдруг стало темно.
Бесновалась шаманом, стучащим в невидимый бубен.
Завывала волчицей, лишенной последней любви.
То в прозрачной вуали, то в старом облезлом тулупе
Перед ней преклоняли деревья колени свои.
Утихала и вновь в безнадеге бросалась на приступ.
То ложилась ковром серебристым, то рваным тряпьём.
И звала с бесконечною скорбью в молитве пречистой
Сердцем женским трепещущим сердце твоё.
Шубейку накинула,
в шаль обернулась,
бегу и догнать не могу
мятежную, пылкую,
страстную юность
и слезы-печатки в снегу.
От тянущей боли
смешалась.
Смешалось
в туманах ночных бытие.
Все глупости жизни —
великая малость,
что камни в прозрачном ручье.
Но их не поднять,
сбередишь только пальцы
в холодной седой полынье.
Бегу от себя
под ажурною шалью,
не в новенькой шубке,
в хламье.
В радужке глаз голубых
океан —
Там, то ли впадина,
то ли вулкан,
зрачком закрепленные.
Спрыгнуть вниз или
вынырнуть вверх
не получится —
лучше не мучиться.
Значит просто тонуть,
жить как все —
как-нибудь.
От случая к случаю
Заливая горе в стакан,
долю враз отхлебнуть,
болью скрючиться
и уснуть…
Чтобы увидеть там,
в радужке глаз голубых, —
океан…
Замела зима тропинки детства.
Где теперь искать его следы?
Я по ним бродила с малолетства,
Там душа и помыслы чисты.
В валенках стою я на крылечке,
Бабушка со мной, калитки скрип.
Пошагали бодро, и сердечко
От тоски и боли не щемит.
Все ещё живые, молодые,
Только вьюга горе ворожит.
Многих нет родных, снега глухие
И не слышат здравия молитв.
Загрустили звезды, хладным звоном
Загремел сосулек стройный хор…
Годы пролетев, бесцеремонно
Поменяли жизненный узор.
Слезы от бессилия глотаю.
В прошлом беззаботном, как в раю,
В мыслях детства с нежностью купаюсь…
На крылечке с бабушкой стою.
Я влюбилась в ноябрь
и в метель за окошком,
в бесшабашную удаль осеннего дня.
В непролазную хлябь
по дорогам и стёжкам
Не удержишь меня, не удержишь меня.
Ветер с рёвом в лицо
бросил белую россыпь,
ветви в косы заплёл у дубов вековых,
потрепал бельецо
у березовых рощиц,
по домам напустил сквозняков ледяных.
Что мне холод шальной,
что мне ветер морозный,
не страшна непролазная, топкая хлябь.
Под счастливой звездой
завершается осень —
утопает в снегах мой любимый ноябрь.
Черной точкой из клочьев тумана морозного,
Дня уставшего, кислого даже промозглого
