— Ты хоть теперь в уме? Говорить можешь?
— Д-да, — Черна с трудом разжала зубы.
Мягчайший пух изнанки плаща обнял голую кожу и, как обещано самыми недостоверными сплетнями, выпил и впитал кровь, пот и грязь, а с ними заодно — мучительно зудящее раздражение ночи и боя. Мех прильнул к ранам, умаляя боль. Сделалось тепло и спокойно, знакомые руки гладили плащ, взволнованный голос анга отчитывал тихо и без нажима.
— Глупая девчонка! Даже я, выходя на буга, не позабыл бы броню. Но бежать на восходе ночи, голой — в дикий лес? Совершенно не понимаю, почему ты жива и ходишь на двух ногах. Почему мой клинок[41] не расквитался с тобою за оскорбление?
— Ты подарил пояс с нитью шарха, клинок меня едва замечал и не мог обозлиться, — зевнула Черна, послушно сворачиваясь на руках и утыкаясь щекой в плечо. — У меня на ладонях было твое тепло, это он не мог не заметить. Буг... Погоди, это был буг? Как-то он запросто лег ... Не дикий, да?
— Запросто, как же, — проворчал анг, склоняясь перед входом в пещерку у схождения крупных корней. Опустил подругу на ворох веток и листьев, снова бесцеремонно ощупал и осмотрел. — У тебя вывих плеча. На спине два шрама, один надо зашивать, хотя плащ сделал свое дело, остановил кровь. Вот еще рана — ниже колена. И укус тут, чудом кость уцелела.
— Так вроде бы я его в единый миг... — прошептала Черна, сжимая зубы и начиная ощущать все перечисленное — болью, ознобом и растущей слабостью.
— Ты ломала буга довольно долго, я успел накинуть нагрудник и расчехлить запасной клинок, что лежал во вьюке, — мрачно признал анг, вправляя руку и принимаясь рыться в своих вещах. — Порошок для присыпки так себе, шить буду — спина поболит. Погоди немного, не дергайся. Нитка, игла... Черна, выпадая из ума в иное состояние, мы не читаем ни себя в бою, ни тока времени, ни многого иного, важного в обычной жизни. Я совершенно не понимаю, как ты справилась. К тому же не пройдя полного обучения, не миновав испытания и не обретя взрослости бойца. Хотя запад[42] в тебе заметен.
— Корень ладно под ноги лег, здешний лес мне не чужой.
— В кромешной темноте? Корень?
— Так серебро было рядом, я все видела! И она помогала мне, как и я — ей.
— Кому? — возмутился Тох. — Ты вдруг вскочила и помчалась. Не было к тому ни единой причины. Не было! А теперь у нас нет и второго буга, ты завалила моего вьючного, понимаешь? Выпустил погулять, откуда ж я знал, что кое-кто желает развлекаться так жутко и нелепо...
